Они с радостью восприняли новый стиль речи. Для них «язык падонков» быстро стал массовой любимой игрой.

Меня буквально умилили две надписи на асфальте возле многоэтажного дома. Одна традиционно гласила: «Катюша, я тебя люблю!» Вторая была животрепещущим откликом – из числа тех, что поощряет мечты и рождает надежды: «Жжош, сцуко! Пеши исчо!»

Я несколько месяцев пристально следил за перепиской «падонков» в Интернете. Собрал кучу цитат, стараясь по возможности опускать совсем уж непечатные выражения. Составил предварительный словарик наиболее частотных элементов речи:

«Аццтой» – плохо, отвратительно.

«Баян» – это уже было, идет повтор общеизвестного.

«Зачот» – хорошо, «низачот» – соответственно, плохо. Явный след студенческого прошлого «аффтаров».

«Ржунимагу» – смешно.

«Яплакалъ» – было безумно смешно.

«Фтопку», «фупазор» – написано отвратительно.

«Кисакуку! Ты с какова горада» – жестокое обвинение в провинциальном образе мыслей.

«Девачко» – понятно без дополнительных объяснений.

«Многабукафф» – слишком длинно, не хочется читать дальше.

«Деффки» – особы женского пола, имеющие промысловый интимный интерес.

«Коттостроффа» – неудача с вышеупомянутыми особами женского пола.

И так далее.

Кстати, среди текстов преобладали творения яркой эротической направленности. Проще говоря – неуклюжие подростковые рассказы о сексуальных подвигах с опытными умелыми учительницами. Либо корявые взрослые истории о сказочно прекрасных контактах с секретаршами, медсестрами, проводницами пассажирских вагонов и прочим игриво настроенным контингентом.

Судя по одинаково безликим перечислениям поз и движений, все это было сплошное вранье. Но в шелухе интернетных переговоров рождались и настоящие шедевры народного творчества:

«ХХХ: – У меня такие значки классные, маленькие с букофками, можно слова выложить.

УУУ: -Урод! Это ты рассказал Андрею, где их достать?

ХХХ: – Ну.

УУУ: – Выложи на себе «Йа труп» и жди.

УУУ: – Я утром опаздывала и на брюки не посмотрела. Блин, я полдня ходила с надписью «Йа попко» на заднице.

ХХХ: – Песец!

УУУ: – Нет, песец был, когда я пошла на переговоры с нашими французскими коллегами. Они не слушали ни хрена из того, что я говорила, а просили переводчика перевести, что у меня на заднице написано, а он, сцуко, ржал, чуть под стол не ушел.

ХХХ: – И что сказал?

УУУ: – Что это у нас бэйджики такие…»

С сайта Bash.im – Цитатник Рунета.

 По-моему, именно подобная переписка объясняла популярность нового жаргона. Он давал возможность почувствовать себя нестандартным. После уроков или работы сесть за компьютер и поиграть в плохого мальчика или девочку. Поскольку Интернет уже давно стал не только средством общения, но и образом жизни.

В общем, работа над диссертацией выглядела интересной и многообещающей. Основанной на живом любопытном материале.

А потом я обратил внимание, что «падонковский» сайт набит рекламой, как дачный чердак старым барахлом. Идейные вожди делали на своих плохих мальчиках и девочках обычный торговый бизнес.

И во мне что-то замкнуло. Интерес к новому жаргону растаял, как сон и утренний туман.

Мария Степановна всерьез переживала мою затянувшуюся творческую паузу. Она не могла взять в толк, как научный сотрудник может жить без ясных целей и радужных перспектив.

– Женя, у меня складывается впечатление, что вы попросту не хотите получить ученую степень. Я не права?

Я вяло пытался возражать.

– Конечно, хочу. Только если бы ее дали прямо сейчас, без дополнительной работы. А писать диссертацию, которую все равно никто не будет читать, по-моему, граничит с идиотизмом…

– Что значит – не будут читать? – возмущалась Копылова. – Пишите так, чтоб читали!