– Бедный зверёк! Ему своих собак в деревне мало? – донёсся справа от меня чей-то приятный, мелодичный женский голос. Я оглянулся. Передо мной стояла довольно симпатичная женщина средних лет, карие глаза, приятная внешность, ничего особенного, одним словом, очень милая и, видно, хозяйственная. Просторное розовое платье и аккуратно повязанный на голове белый платок украшал её русую голову. Как-то всё это выглядело для меня по-настоящему, словно я в далёкое детство окунулся, в свою деревню. Прям доярочка. Глядя на неё, глаз радуется.

– Галина, – представилась она, – князь… – сделала при этом многозначительную паузу, склонив голову, и кинула украдкой косой взгляд на Кузьмича. Тот еле заметно кивнул, всё так, мол…

– Это моя семья, – отозвался Васька и как-то даже вытянулся, словно рядовой перед сержантом.

Я не выдержал и психанул, подскакивая с лавки.

– Ну какой я вам князь?! У меня из всех достоинств – то, что пердеть громко могу! И то гимн Америки. – Раздувая ноздри от негодования, я сел на место. И народ не выдержал, заржал, даже Галина с дочерью Машкой отвернулись от своего князя и тихо посмеивались надо мной, убогим. Краем глаза я заметил, что на Гале висит такой же аккуратный кулон на золотой цепочке.

– Заладили: князь да князь, – буркнул я.

– А без своей челяди князю никак нельзя! – вставил Васька. – Галя займётся кухней! Кузьмич вроде хозяина и в одном лице твой, Серёг, телохранитель и опекун. Ну и я на подхвате, если чего, как верный твой оруженосец Санчо. Унести, принести, налить, подать. Красно солнышко ты наш… Гы-гы-гы!

Я обиженно раздул щёки, были бы сопли, выдул бы, наверное, огромный пузырь размером с Луну. Внимательно осмотрел собравшуюся компанию, то ли они и впрямь верят в то, что говорят, то ли тупо стебутся надо мной, блаженным. А ведь над дурачками смеяться – грех, всегда так было, их даже немцы не трогали.

Взгляд мой упал ещё на одного нового персонажа из этой компании.

– А это что за африканский пигмей?!

Пигмей метрового роста, с узелком на палке, перекинутой через плечо, чапал по зелёной лужайке, ворча себе что-то под длинный нос, направляясь на задворки дома лешего и не обращая ни на кого внимания.

– Это наш банник, Федот, – пояснил Васька. – А как же без него? Красно солнышко! – и наглая серая морда расплылась в ехидной улыбке, сверкнув при этом клыками.

Понемногу выходя из транса, в который меня ввёл леший своим первозданным обликом, я стал приходить в себя. Видно, моя нервная система включила определённую защиту. Чур, я в домике. Сынок и так у мамы дурачок. И я поймал даже какой-то азарт и подыграл орку.

– А почто домового нет? Почему только банник? Где стервец? – Я важно упёр руки в боки, втянул пузо как мог и выпятил грудь. Ну, чтобы хоть немного сравнять мышцы.

Васька сразу же сообразил и стал мне подыгрывать.

– Не вели казнить, княже! Вели слово молвить! – И он заговорщицки подмигнул мне, играя на публику. – Никак их вместе оставлять нельзя, иродов таких… Федот с Бахчой больно азартные. Всю ночь напролёт в танки взводом играют. А к утру бороды свои козьи друг другу щиплют до крови. Такой ор и гам поднимают в округе, что житья от них, бешеных, всей деревне нет! – орк слегка поклонился.

– Ну, тогда ладно, – благосклонно согласился я. И поймал себя на мысли, что мне очень охота посмотреть на столь уважаемого домового Бахчу. А что я теряю? Клиника и так моя…

– После последнего инцидента они порознь в чуланах сидят, так сказать, под домашним арестом. А этого арестанта староста деревни выпустил, раз он князю понадобился. Но скажу вам, ваша светлость, банник он отменный. Как говорится, от бога, – серый орк разогнул спину.