– А-а-а-а! Э-э-э-э! У-у-у-у! Твою ж мать! – вопил я, пока не догадался оттолкнуть его, а он, видимо, меня. Я сразу прыгнул на лавку в беседке, уцепился за верхнюю балку, стараясь забраться на крышу повыше – подальше от этой злой деревяшки. А пень дал дёру, словно осьминог, в противоположную сторону, быстро прячась в темноте за деревом и помахивая палёной жопой.

– У-у-у! – обижено вопили из темноты.

– А-а-а! – я старался не отставать от лесного демона.

На наш шум и гам подбежали Кузьмич и Васька.

– Серёга, да это лесовик! – выпалил леший на бегу. Вот же гадский папа! Сердце билось, словно у воробья, а попка моя любимая стала такой узкой, иголку не просунешь. Я с трудом отцепился и присел на скамью, стараясь выровнять дыхание, судорожно хватая ртом воздух, держась рукой за сердце.

– Предупреждать, сволочи, надо! – рявкнул я Кузьмичу.

– Ну, извини, забыл… – леший присел рядом и развёл руками.

Вот за что я сразу зауважал орка, так это за то, что он не растерялся в трудную для меня минуту, и на столе, как по волшебству, появилась бутылка «Беленькой» и три полных стакана. Я молча махнул, не чокаясь с ними, занюхал рукавом куртки.

– Кузьмич! Знаешь что?.. – выдохнул я и поморщился. – А если бы я обосрался?! – зло посмотрел на него без всякой подоплёки. Леший виновато пожал плечами.

– Серёг! – вмешался в разговор Васька. – А я бы на твоём месте обосрался!.. – орк оскалился и заржал, чем, видно, и разрядил гнетущую обстановку.

– Озеро недалеко, за лесом! Гы-гы-гы! – и он махнул рукой в его сторону. Вот же упыри клятые. Гы-гы-гы им! – Суки…

– Кого ты там ещё припрятал в лесу своём, Кузьмич? И какие вот такие сюрпризы меня в будущем ожидают?.. – я сердито уставился на лешего.

– Да особо никаких, – он развёл руками, – так, по мелочи… С Кукуней ты уже знаком, – я кивнул, – а это был наш Кулёма, лесовик. Маленький он ещё совсем. Мне его из-под Новосибирска мужики наши привезли, сирота он. Родители его год назад трагически погибли. Лес в Сибири у них там нещадно вырубают, вот и до их родной вотчины добрались мародёры. Так и схлестнулась с хозяевами заезжая китайская бригада лесорубов. Вот они полбригады и положили басурман. Ну и сами того, погибли они, сожгли их, бедных, как немецкие танки в сорок первом под Москвой, живьём. Коктейль Молотова с бензином, делов-то для человека, как два пальца об асфальт. Да всё на глазах его. Вот и посуди сам. Он мал ещё, да, как дитя, любопытный. Видимо, на тебя решил посмотреть, интересно ему, подкрался незаметно. А ты его в огонь, он и испугался, бедолага, – Кузьмич всхлипнул и как-то с болью вздохнул. Даже весёлый Васька-орк притих.

А Кулёма подглядывал за нами из-за дерева своими круглыми зелёными глазами, и ротик у него стал овальный, как бублик. Вот же мать-природа даёт. На вид Кулёма – небольшой пень, с верхним гребнем, словно сильным ветром дерево переломило. Леший потом пояснил, что это у них вроде причёски такой, и чем этот хаер больше, тем для этого вида круче. Ну и тело их – это никакое не дерево, абсолютно, это обыкновенный хитин, а внутри все как у всех, пьём водичку, кушаем молодые побеги да корешки с листочками и потом какаем. А их внешний вид, ну что, природа наша и не такую маскировку давала другим видам жизни на планете.

– А я ж откуда знал?! – принялся я оправдываться. И на душе заскребли кошки, а потом ещё и кучу наложили – огромную такую. Сердце как-то сжалось, когда я поглядел на сиротку Кулёму. Вот же мы бываем скотами! Сижу тут, рядом серый орк, напротив леший, под ногами Кукуня вертится в поисках, чего бы стащить со стола. Из-за дерева сирота Кулёма выглядывает. А мне так хреново почему-то за нас, за всё разумное и прогрессивное ЧЕЛОВЕЧЕСТВО! Чувствую себя монстром каким-то, из такого рода-племени, как человек бездушный и беспощадный ко всему живому, даже к своему виду. Даже как-то стыдно стало… И кто из нас, спрашивается, четверых разумный?