Тайна, как смерть. Раскрошена
Дикой любви история.
22, 24 февраля 2012 г.
Рисунок
Я на белом листе нарисую цветы
И отправлю в письме этот странный рисунок.
Больно ранят осколки разбитой мечты,
Как предательство нескольких томных фигурок.
Кто таинственный автор, а кто адресат,
Догадаться попробуешь, это несложно.
Я не стала твой адрес заблудший писать.
Почтальон мой конверт принести тебе должен.
Ах, конечно, теперь я вне моды давно!
Электронная плоть и на Google e-mail
Стали домом твоим. Ты откроешь окно —
Прочитаешь рисунок и вмиг онемеешь.
7 марта 2012 г.
Дурное вино
Дурное вино!
В нём вкус позабыт.
Известно давно,
Что яд не пьянит
Святых; и волков,
Идущих на свет
Жилищ и костров, —
В них хмелю ответ.
Насытится – всласть.
Уляжется дурь.
Как чувственная власть
Мучительных бурь.
Хлестать из горла
Противно – хоть плачь.
Мечта умерла.
Предатель – палач.
12 марта 2012 г.
Пьеса на двоих
Вот пьеса, в которой всего лишь
Блуждают два злых персонажа.
Меня, режиссёр, не уволишь:
Останешься без эпатажа.
В актёрской немеркнущей шкуре,
Увы, тебе нет конкурентов.
В своей идиотской натуре
Зачахнешь без аплодисментов.
Спектакль, который поставишь
На этой задавленной сцене,
Бессмертен. А пьеса проста лишь
На первый взгляд. Знаешь, в обмене
Ругательских реплик притворных
Нам нету с тобой просто равных.
Разрушится фатум придворных —
Ролей, к сожалению, главных.
11 марта 2012 г.
Настроение
А не было настроения —
Ходила, как тень, по комнате
Пустующего строения.
Надеялась – сами вспомните
Мой адрес, тайком написанный
Причудами стенографии,
За каменными кулисами.
Мне кажется, фотографии
Не стоит хранить небережно,
Скрывая под табакерками.
– Сожгите! – прошу я вежливо.
Без дыма и фейерверка мы
Любили бродить аллеями
Бессовестного зазрения.
Воздушными стали змеями.
Изменится настроение….
9, 10, 11 марта 2012 г.
Я почти не бываю в городе
Я почти не бываю в городе.
Обитаю теперь в провинции.
Тьму настырных семейных говоров
Различаю тайком традиции.
А столица? – стандартна фразами.
А столица? – кишит приезжими —
Смуглолицыми и кареглазыми
Подавляюще и невежливо.
Сухостой базилика пряного
Нудно тянется полем стёганным.
Я одна в этом мире рьяная,
Кто мечтает о малой родине.
А Европа? – богата нордами…
А Европа? – ночами снится… И
Я почти не бываю в городе.
Обитаю теперь в провинции.
5 июля 2012 г.
Попутчик по лифту
Подъезд полутёмный. Промёрзшие крысы
Искрят нескрываемым голодом.
Привыкла подолгу пристанище рыскать
В объятиях каменных города.
Попутчик по лифту неряшлив и жуток.
Часы упиваются полночью.
Дорога в подъёме – есть тот промежуток,
Что между помехой и помощью.
Скрипят механизмы и тянутся тросы —
Зловещее, кажется, трение.
Что в будущем ждёт? – Остаются вопросы
На всех этажах у терпения.
Попутчик по лифту не просто насильник,
А мудрый люмпен. Я же – хищница.
Коварна и приторно любвеобильна.
Здесь лучшая жертва не ищется!
Грязь скользких ступенек. Гнилые перила.
И лестница вьётся чердачная.
Как будто попутчика прежде любила,
Когда я блуждала невзрачная.
За дверью с оттенками явственных ржавчин
Молчат деревянные секции.
Здесь фразы попутчика чище и жарче —
Здесь лифтов заветных коллекции.
20 июля, 7–8 октября 2012 г.
Вечер в жанре нуар
Обшарпанный осенний тротуар
Напоминает мне паркет дворцовый,
Полуистлевший, приторно-пунцовый.
Мой жанр вечера – нуар.
Попутчик – сумасшедший городской —
Рассказывает жуткие сюжеты.
Забрызганные вишнею манжеты
Наводят ужас воровской.
Смеркается. Тоскливо моросит.
Над нами чёрный и дырявый купол.
Господь связал двух сумасбродных кукол.
Он первым в гости пригласит.
Скупой подъезд. Осколки витражей
Луны. Полуистлевшая квартира
В предчувствии. Но вижу карту мира