– Чур меня! Батя… – Гвидон придержал отца за рукав. – Сейчас подойдем, – зашептал он, – а эти и вцепятся… Ой, смотри, вон тот зубами щелкает!

– Не бойся, дружище! – тихо ответил Салтан. – Смелым бог владеет, без отваги нет и браги. Я уже бывал в такой избе…

– Когда же ты бывал?

– В семь лет меня кормилец мой, боярин Дарий, в лес завел да велел по тропке идти. К такой же избушке я пришел, а там внутри… – Салтан оторвал взгляд от избы и взглянул на сына. – Тебя-то авось на лопату не посадят и в печь не толкнут, здоров ты больно. А если все же, то помни: ручки-ножки растопырь, чтобы в устье не влезть, так и будешь цел.

Они сделали еще несколько шагов, и тут ближайший череп, сидевший на воротном столбе, заговорил.

– Куда путь держите, добры молодцы?

Голос его звучал глухо и невнятно, как из-под земли.

– Ищем мы Медоусу-Стражницу, – ответил ему Салтан. – Пропустил бы ты нас.

– Пущу, если скажете мое имя. А не скажете…

Череп выразительно защелкал челюстями.

– Может, Кондрат? – сказал Салтан.

– Нет. – И опять щелк-щелк.

– Может, Матриниан?

– Нет. – Щекл-щелк прозвучало еще более грозно.

– Ну тогда… Звать тебя Константин-Не-Пускаю-Через-Тын-Щелк-Щелк-Горло-Перезрызолк.

– Эх! – с сожалением вздохнул череп. – Догадались! Делать нечего, ступайте.

Ворота сами собой раскрылись.

– Ждут вас, – ехидно заметил череп им вслед. – Ох, ждут!

Проходя, Гвидон вдруг заметил, что ворота сделаны не из досок, а из костей человечьих. Но стиснул зубы и смолчал: пятиться поздно.

Мерцание мертвых глаз осталось позади, но два гостя хорошо видели дорогу: Гвидон и здесь источал свет, хоть и более слабый, чем в лесу. При нем видно было, что перед ними глухая стена.

– Избушка, избушка! – позвал Салтан. – Развернись к лесу глазами, к нам воротами. Нам не век вековать, одну ночь ночевать. Пусти прохожих людей.

Избушка начала поворачиваться. Путники замерли, глядя, как ходят ходуном толстые бревна, как сыплется из щелей всякий сор, как дрожат деревца на крыше. «Сейчас рассыплется, и не узнаем ничего!» – мелькнуло у Салтана в мыслях.

Но избушка не рассыпалась. Она замерла, и теперь в стене, обращенной к гостям, виднелась низкая дверь. И пока Салтан собирался с духом, чтобы в нее постучать, она раскрылась сама.

Внутри была тьма. Живая, дышащая тьма. Это она отворила дверь и ожидала гостей. Или угощения?

– Избушка, избушка! – позвал Салтан. – Нам в тебя лезти, хлеба ести.

– Сперва скажи, как мое имя? – проскрипела дверь и покачнулась, будто намекая на будущий удар.

Гвидон дрогнул и чуть попятился. Видал он разные чудеса, но разговаривать с дверью… К тому же и голос у нее был скрипучий, противный донельзя.

– Батя! Почему дверь разгов-варивает?

– Не сама дверь, – шепнул Салтан. – Дух-сторож в ней живет. Может, Устинья? – громко сказал он.

– Нет-нет-нет, – проскрипела дверь.

– Может, Еликонида?

– Нет-нет-нет! – со злорадством ответила дверь.

– Ну тогда звать тебя Лукерья-Сторожу-Придверья-Хрусть-Хрусть-Спину-Переломлюсть.

– Эх, догадались! – со злобой скрипнула дверь. – Ну, проходите!

– А теперь мое имя скажи! – заржал вдруг лошадиный череп на низком коньке крыши, и глаза его полыхнули.

Гвидон вздрогнул и отшатнулся от неожиданности. Салтан подтолкнул его локтем и сделал знак: отвечай!

– М-может, Степанида? – нахмурившись, вспомнил Гвидон недавний разговор с Тьмой-девой.

– Нееет! – заржал лошадиный череп.

– Может… Ми… Мат…

Салтан ударил его локтем: ответ дается только три раза!

– Мастридия! – с облегчением вспомнил Гвидон.

– Нееееет! – пронзительно, с торжеством взвизгнула лошадь.

– Звать тебя Ульяна-Падаю-На-Незваных-Бум-Бам-Кости-Переломам!