– Небось левитовой моей десятине ты рада, и от подношений не отказываешься. Лысина – неизбежная плата!

– О, Боже! Тебе руки, ноги, грудь – все ободрали!

– Зато, душечка, я теперь гладкий! – пытался отшутиться Корах.

– Шутки твои не гладкие! Как я любила этот пушок! Прижмешься, бывало – и такая приятность сделается! А теперь что? Мерзость и позор!

– Тихо, сластолюбица! Люди могут услышать. Всякая новизна к лучшему!

– Ладно, посмотрим. А теперь поговорим о твоей бедности.

– Отчего не поговорить? Можно и об этом покалякать.

– Дошло до меня, что у тебя спрятан в пустыне огромный клад!

– Дошло, наконец-то? Как говорится, жена всегда узнаёт последней!

– Оставь свои грязные намеки! Рассказывай, откуда и сколько!

Будучи уверенным в неспособности женщины держать язык за зубами и не болтать лишнего, Корах не стал доверять Орпе правду, но предпочел сообщить всё, кроме правды. “Жена, конечно, наслушается сплетен на стороне, – подумал Корах, – но моя обязанность, как мужа и хозяина семьи, вдолбить в бездумную бабью голову нечто простое и понятное. Пусть она примет за действительное мною желаемое. Сохранение тайны в тайне никогда не повредит владельцу тайны”.

– Ты задала мне, женушка, два коротких вопроса и получишь на них два коротких ответа, – строго предупредил Корах.

– Не размазывай кашу по чашке! – бросила Орпа.

– Отвечаю на первый вопрос – откуда у меня богатство? Накануне нашего выхода из Египта фараон наградил меня за самоотверженный счетоводческий труд. Ясно?