Как правило, заставить кого-то из бойцов пустить пулю в лоб ишака было почти невозможно. Мальчишки, полчаса назад стоявшие на краю своей двадцатилетней жизни, напрочь отказывались стрелять в животных. У нас в команде негласно была установлена очередь, так сказать похоронной эстафеты. И честно говорю, видел после этих экзекуций размазанные по мальчишеским щекам слёзы и бешенные взгляды в никуда. Но это так, мужики, между нами.

Подозвал Шубу. В его огромных ручищах даже СВД казалась игрушечной.

– Молодец военный, хорошо отработал. Дай команду двум бойцам вон из той пирамиды перенести два ящика сгущёнки и пак шоколада в район «жертвоприношения». Пусть замаскируют, но знак понятный оставят. Это соседям, им ещё торчать и торчать здесь, – сказал я, хлопнув Шубу по плечу.

– Есть, всё сделаем командир. Этикетку от банки на камень приклеим, – понимающе улыбнулся старлей.

Подготовка к эвакуации подходила к концу, когда Боцман, стоя на самом высоком валуне, сложив ладони рупором, заорал:

– Летят! «Восьмёрочки» летят!

К предполагаемой зоне посадки начали стягиваться бойцы, подносили раненых своих и чужих. Пинками подогнали пленных. Подлетели две «пчёлки». По моей просьбе сделали облёт зоны в радиусе 2,5-3 км, во избежание сюрпризов. Сказали «чисто». Я поверил, но трёх дозорных на самых высоких точках оставил.

«Восьмёрочки» на площадку уместились обе. Начали погрузку. У бойцов настроение приподнятое. Да, и понятно. Домой! Продырявленный Али Иванович не пискнул при погрузке в вертушку и даже пытался улыбнуться Боцману обескровленными губами.

– Виноват, подвёл вас, – тихо сказал Хрущёв.

– Кишки заштопают, поговорим, – как мог спокойно ответил Боцман.

Первыми загрузили раненых. Гном тут же воткнул в них системы. Али-Баба во время погрузки отключился и пребывал в бессознательном состоянии. Голова Донца была полностью перемотана бинтами, красными от пропитавшей их крови. Отверстие было только для рта, из которого он иногда сплёвывал сгустки крови и постоянно громко матерился, проклиная санитара Гнома, душманов, дружественную южную республику и проклятую ведьму тёщу, которая послала его в Афган за квартирой.

– Отвоевался Ванёк. Точняк комиссуют. Куда теперь без носа? – вполголоса сказал боец вертолётному технику Коляну.

– Хрен с ним, с носом… хрен главнее! Ну и, конечно, глаза, – сочувственно ответил тот.

Командир звена «пчёлок» подбежал ко мне с расчётами по весу загрузки.

– Командир! Всё не заберу, большой перегруз. У нас сейчас с этим строго. Давай так, если для вас груз принципиален, то оставляй несколько бойцов и часть трофеев. Мы на базу, я дозаправляюсь и через 3,5 часа заберу остальных.

– Согласен! Только после взлёта ещё раз район спиралькой облетим. Хочу быть уверенным, – ответил я «пчеловоду».

– Добро! – согласился тот.

Собрал своих господ-офицеров.

– Зверь, посчитай и оставь где-то тонны полторы груза. С тобой оставляю пятерых бойцов и радиста. Через 3-4 часа вас заберут. Ваш сосед Рыба будет в курсах. Не забудьте забрать канистры с керосином. Боцман, через семь минут жду доклад об окончании погрузки, – это были последние распоряжения перед взлётом.

Ровно через пять минут на борт вертушки был поднят последний ящик с выстрелами РПГ и загнан связанный бородатый дух. Обе «пчёлки», ревя как коровы на выданье, тяжело поднялись и с набором высоты начали запланированный облёт района. Вот она серо-чёрная пирамида из трупов ишаков, чуть ниже две туши верблюдов… Жаль скотинку. Полтора десятка пар глаз смотрят на скалы, тропы, расщелины и обрывы. Где ты, вражья нечисть?

Лица начали понемногу расслабляться только после того, как мы с командиром «пчёлки» кивнули друг – другу. Домой, значит! Связался со Зверем.