Но на этот раз он не должен был делать этого по другим причинам. Скорее всего, если его уж засветили с самого начала, то из Киева на него ушла ориентировка, в которой не только были его внешние данные, но привычки, навыки и умения. И не стоило попадать в поле зрения одесских коллег.

Олесь вышел из воды, с трудом нашел свое полотенце, расположился на нем.

Его сосед наблюдал за виндсерфингистами.

– Смотри, что делает эта желтенькая, – сказал он, – прямо ласточка на воде.

– Мастер, – ответил Олесь, – по всему видно, отсюда и видимая легкость всего того, что она делает.

Сосед оглядел его фигуру и сказал:

– А вы тоже мастер?

– Нет, – ответил Олесь, чертыхнувшись в душе, – я подмастерье, в молодости тягал железо, но это мне скоро наскучило.

– Что так? – спросил сосед.

– Появились другие интересы.

– А кроме железок ничем не занимался? – спросил сосед, неожиданно переходя на «ты».

– Да гонял в футбол.

– Ну, на футболиста ты не похож.

– Почему же?

– Ноги не те.

– А ты наблюдательный, – ответил Олесь, так же переходя на «ты», надеясь, что это оттолкнет от него словоохотливого соседа, ведь тот был старше его и мог возмутиться таким панибратством.

– Да нет, просто я почти профессионал в футболе.

– А-а… Понятно.

– Куда мы едем? – спросил Насокин Наталью, когда машина тронулась.

– Небольшая экскурсия по нашему району, мы едем на улицу Генуэзскую, 22, где находится наш вуз, там же и гостиница, где вы будете жить.

В машине работал кондиционер, было прохладно.

Остановились на светофоре. Когда зажегся зеленый, водитель не торопился тронуться с места.

Видимо, на лице Павла Алексеевича появилось недоумение, и тогда Наталья пояснила:

– Водитель пропускает собак.

– А они ходят на красный?

– Нет, они не различают цвет, но понимают, что переходить улицу нужно тогда, когда переключаются фары светофора. Иногда они идут на красный, иногда – на зеленый.

– И это только у вас?

– Да, – сказал Наталья, – это только у нас, потому что у нас Одесса.

– Любите вы подчеркивать сие, – заметил Павел Алексеевич.

– Любим, как и Одессу, и подчеркивать, что это Одесса.

– Почему?

– Потому, что все хотят родиться в Одессе, но не у всех это получается.

– Удивительно, – ответил на это Павел Алексеевич.

– Вам предстоит еще многому удивиться, – сказала Наталья.

– Я высылал вам пожелания, среди которых было посещение института, – сказал Павел Алексеевич.

– Мы удовлетворим все ваши пожелания, – ответила Наталья.

– Мне хотелось бы поближе рассмотреть специфику отношения центра и провинций, – сказал Павел Алексеевич.

– Директор рассмотрел это и запланировал вам поездку в Беляевку.

– Почему туда?

– Потому что это ближайшая периферия к Одессе, и там прекрасная рыбалка.

Павел Алексеевич едва не чертыхнулся.

Видимо, он так неуклюже формулировал программу посещения Института государственного управления, что директор понял его совершенно иначе. Ведь Павел Алексеевич имел в виду отношения Киева с периферией, то есть Одессой. А в Одессе посчитали, что его интересуют отношения Одессы со своими провинциями.

– Мы подъезжаем к Приморскому району, а точнее его микрорайону, который называется Аркадией, – сказала Наталья.

– Аркадия – это благословенное место, символ беззаботной жизни?

– Некий утопический идеал гармонии человека и природы, – сказала Наталья. – Но вот возник этот идеал от личности, жизнь которой не была беззаботной.

– И что это была за личность? – спросил Павел Алексеевич, – лихорадочно копавшийся в памяти, но ничего не находивший, чтобы поучаствовать в разговоре о неизвестной ему личности.

– Аркад, – произнесла Наталья торжественно, – сын нимфы Каллисто и Зевса. Хотя существует и другая версия, что он сын бога Пана и означенной нимфы. Когда Каллисто была беременна Аркадом, Зевс превратил ее в медведицу. Таким образом он спрятал ее от гнева своей жены богини Геры. После смерти матери Зевс забрал Аркада и отдал на воспитание одной из плеяд по имени Майя, кстати, тоже родившей от Зевса сына – Гермеса.