Тут вернулся Поп со сдачей.

– Ну, Марджори…

Теперь Монтгомери не видел ее лица – только спину Попа и его седую голову.

– …девять долларов и пятнадцать центов твои.

– Спасибо, Поп, – поблагодарила она.

– Да не за что. Заезжай еще.

Она вывела пикап с подъезда к бензоколонке, и Монтгомери проводил ее машину взглядом, гадая, повел ли он себя неправильно. В конце концов, не так это и важно, наверное. Он ведь никогда больше ее не увидит.

– Что для вас, мой юный друг?

Юный друг? Совсем как в фильмах, подумал Монтгомери.

– Для меня – кое-что из магазина, и немножко бензина.

– Немножко бензина будет стоить вам множко денег. Налоги задрали до небес. Кое-кто из местных обвиняет меня – а я тут вообще не при делах. Я что, по-вашему, похож на какого-нибудь вонючего араба? Продаю так дешево, как могу. Сбавлю в цене больше – вылечу в трубу.

– Нет.

– Что – «нет»?

– Нет, вы не похожи на араба.

Поп хохотнул.

– Ну да, понял. Вам, значит, заправить машину? На сколько?

– Полный бак.

Подкатив «гольф» к бензоколонкам, Монтгомери зашел в лавку. Та будто целиком и полностью была вырезана из прошлого и перенесена сюда, в настоящее. Мелочовка и безделушки везде – на гвоздях и полках, по углам, без всякой логики в расстановке и намека на классификацию. Почти каждый товар – в тонком одеянии из пыли. Довольно много реликтов из времен попроще да пораньше: изобилие гелей для волос всяческих марок, среди которых пара-тройка вымерших; зубная паста настолько старая, что почти наверняка – заживо окаменевшая в тюбике; коробка с комиксами, на боку которой читалось: 5 ЦЕНТОВ – БЕРИ НАУГАД! Из кипы журналов только горстка самых верхних отсутствовала.

– Тут всякая интересная старина, Поп. Не возражаете, если я буду так вас звать?

Старик едва появился в дверях, вытирая руки тряпкой.

– Чегось?

– Говорю, у вас много старых товаров. Можно так к вам обращаться – Поп?

– Конечно, зовите меня как угодно, коли зовете на обед. Кстати, машине вашей не так много и нужно, как оказалось.

– Это «Фольксваген-Гольф», они по природе неприхотливые.

– Знаете, ничего личного, но я бы на этих забугорников полагаться не стал.

Монтгомери улыбнулся.

– Так вот, насчет старины…

– А чего насчет нее? Так и есть, скрывать не стану – кой-чего тут уже четверть века пролежало и еще столько же, наверное, пролежит.

Поп прошел за пыльную стойку со стеклянной перегородкой и уселся на стульчик. Монтгомери подошел ближе – посмотреть, что развешано на стене за стеклом. Там были пластиковые наживки в виде мух, почти все выцветшие, а еще – огромная арахисовая карамель в форме колеса в пленке, сделанная навскидку году в 1948-м.

– Рыбачите? – поинтересовался Поп.

– Да, подумывал сегодня либо завтра закинуть удочку.

– Вот. – Поп пошарил под стойкой и достал одну из мух. – Эту попробуйте. Их больше не делают, незнамо почему, но рыба на них клюет, это точно. У меня до сих пор одна такая водится, и я на нее еще ловлю. Вот, берите просто так, задарма.

– Как щедро с вашей стороны.

– Да пустяки. Все равно никто это дерьмо не берет.

– Что ж, – произнес Монтгомери, опуская мушку в карман, – надеюсь, купить вон ту штуку из арахиса тоже никто не решится.

Поп от души посмеялся.

– Я никому и не позволю забрать эту сукину дочь отсюда. О нее зубы сломать – раз плюнуть, а уж если кто в ту дырку в середине хрен рискнет заправить… Ей по годам как мне будет, а я, мой юный друг, динозавров застал.

Монтгомери улыбнулся.

– Вы тут новенький? – спросил Поп.

– Ну, почти… мы с женой тут не навсегда. Просто отдыхаем. Наши друзья, Ева и Дин Бомонты, сосватали нам ненадолго хижину у озера.