И кем бы я ни был, подумал Лето, я все равно навеки останусь Атрейдесом.

– Что вы пытаетесь сказать? – требовательно спросил Айдахо.

Лето решил, что пора повысить голос:

– Харконнены были ворами Пряности!

Айдахо отступил на один шаг.

Лето продолжал, понизив голос:

– До сих пор на Гьеди Один есть спрятанные склады Пряности. Община Сестер пытается обнаружить их, используя для маскировки свои религиозные трюки.

Айдахо был ошеломлен. Слово было сказано, и ответ очевиден.

Это мой недосмотр, подумал Айдахо.

Окрик Лето снова расставил все по своим местам: Дункан по-прежнему был начальником стражи. Айдахо знал упрощенную до предела экономику Империи: никаких долгов под проценты – только наличные на бочку. Единственной валютой были монеты с изображением лица Лето – Бога-Императора. Истинная ценность заключалась в Пряности, ее цена была огромной и продолжала расти. За маленький чемоданчик Пряности можно было купить планету средних размеров.

Контролировать надо финансы и суд, все остальное сделает чернь, подумал Лето. Эту фразу сказал когда-то старик Джекоб Брум, и Лето услышал, как Джекоб хихикнул в его генетической памяти. Да, старик, с тех пор мало что изменилось, сказал Бруму Лето.

Айдахо виновато вздохнул.

– Надо немедленно известить об этом Бюро Веры.

Лето хранил безмолвие.

Айдахо расценил это как разрешение продолжать и снова принялся читать доклад, но Лето слушал его вполуха, отмечая про себя те места, на которых стоило сосредоточиться.

Теперь он начнет говорить о Тлейлаксу.

Ты вступаешь на опасную для себя почву, Дункан.

Однако эта мысль придала рефлексии Лето новое направление.

Хитроумные тлейлаксианцы до сих пор делают мне Дунканов из исходного клеточного материала. С религиозной точки зрения они совершают преступное деяние, и мы все это отлично знаем. Я не разрешаю искусственные манипуляции с генетическим материалом человека. Но на Тлейлаксу знают, как я ценю Дунканов в качестве начальников придворной стражи. Не думаю, что они находят это удивительным. Меня лично забавляет другое – что имя Айдахо носит теперь река, которая течет на том месте, где когда-то высилась одноименная гора, которую пришлось уничтожить, чтобы добыть материал для строительства стен вокруг моего Сарьира.

Конечно, тлейлаксианцы знают, что время от времени я скрещиваю Дунканов с женщинами, исполняя свою селекционную программу. В этих Дунканах есть какая-то монгольская сила… и еще кое-что. Каждый огонь должен чем-то гаситься.

Этот экземпляр я хотел скрестить с Сионой, но теперь это невозможно.

Ха! Он говорит, что мне пора бы «обрушиться» на Тлейлаксу. Почему бы ему прямо не спросить, не собираюсь ли я его заменить?

Я испытываю большое искушение сказать ему об этом.

Рука Айдахо снова опустилась к кейсу. Внутренний монитор Лето включился без промедления.

Лазерное ружье или еще один доклад? Еще один доклад.

Дункан держится настороженно. Он хочет убедиться не только в том, что я ни о чем не подозреваю, но и в том, что я больше не стою его верности. Он слишком долго колеблется. Да, впрочем, он всегда был таким. Сколько раз я говорил ему, что не стану использовать свое предзнание для того, чтобы предсказать время своего исхода из моего нынешнего состояния. Но он сомневается. Он всегда и во всем сомневается.

Эта огромная пещера скрадывает голос, и если бы не моя сверхчувствительность, то здешняя сырость могла бы скрыть химические свидетельства страха. Сейчас я отключусь от восприятия его голоса – Дункан стал невыносимо скучен. Он опять рассказывает мне историю, историю мятежа Сионы, однако нет сомнения, что он одобряет ее последнюю эскападу.