– Так дорого! А еще говорят, в Китае все дешево!

– Так это же на вывоз, – нашлась, я, думая про себя, ну нет, не стану я помогать изменять женам, пусть ищут себе подружек без моей помощи.

– Ладно, поехали в отель, ген наш уже спит.

«Ура! Я молодец», – подумала я про себя. Ребята на заднем сидении захрапели, меня немного подташнивало от запаха перегара, смешавшегося с запахом сухой морковки.

Огни предрассветного города проносились мимо, навстречу уже попадались утренние торговцы, везущие овощи для лепешек, город медленно просыпался. Я почувствовала усталость. Мне стало невероятно жалко себя, Шэнли не сможет защитить меня, не поможет, глупо надеться на кого-то. Времена, когда женщина была нежным беззащитным цветком, прошли. Не нужно себя жалеть, если таксист еще раз так сочувственно на меня посмотрит, я расплачусь.

Держи себя в руках, все могло быть гораздо хуже, ты просто устала, все наладится.

***

Воспоминания, погребенные под бесчисленными образами новых людей, городов, слов, улиц, снов. Иногда я возвращаюсь к ним, пролетая над пространством всего нового, накопившегося слой за слоем. Как старые разрушенные города сохраняются в своем почти первозданном виде под массами рассыпчатого сухого песка, так и память лежит не тронутая ни упорными археологами, ни азартными искателями древних сокровищ.

Он встречал меня у самого вагона. Увидев его, я сразу заметила грусть, она пряталась где-то между бровей, притворившись маленькой черточкой – твердой линией. Он крепко обнял меня, расспросил про мой путь и про работу, но с первых же секунд я почувствовала, что что-то не так. На все вопросы он отвечал, что все в порядке. Хоть физический холод поезда, в котором я приехала из Шанхая, уже отступил, и на небе сияло солнце, страшные ветра душевного холода, закрутили вихри над моей головой. Сердце отчетливо осознавало: что-то не так, но ум никак не мог подобрать этому логичного обоснования.

***

Припарковав велосипеды у входа в подъезд с низкой дверью, мы поднялись по ветхим ступенькам и зашли в квартиру, располагавшуюся на первом этаже. Коридор и комната, заваленные различными вещами, казались совсем крохотными. Из кухни, беззубо улыбаясь, вышла старенькая сгорбленная бабушка, закутанная в многочисленные одежды, словно ребенок. Увидев нас, бабуля заторопилась: «Проходите, проходите». Из-за старушки выпорхнула маленькая девушка, держа в обеих руках две низенькие табуретки. «Вот в эту комнату, пожалуйста», – защебетала внучка.

На каждой стене комнаты, в которую нас так радушно пригласили, висели изображения Девы Марии и большой календарь с Иисусом. Расставив табуретки, мы расселись небольшим полукругом. Сунь Яннань, самая бойкая девушка с характером пацана-сорванца вела собрание. «Вначале мы помолимся, затем перейдем к чтению», – властно, но вместе с тем игриво приказала Яннань. Она четко и быстро произнесла слова молитвы, так, что наши «аминь» едва поспевали занять свое место в конце предложения. «Теперь по строчке читаем главу из Евангелия от Матфея». Очередь мимолетно дошла до меня, и я, краснея, побежала взглядом по своему предложению, облекая увиденное в слова. «Тон – второй или третий в этом слове?». Мысли сосредоточены далеко не на Боге, а на фонетике китайского языка. «Даю вам две минуты подумать, потом каждый выскажет свое мнение по поводу прочитанного отрывка», – скомандовала Яннань. Все ушли обратно в книгу, пытаясь разглядеть и прочувствовать смысл всех метафор Иисуса, а может, всего лишь наслаждаясь иносказательностью. Напряженные мыслительные процессы запустились в моей голове: нужно сказать красиво, искренне, правильно, с душой, вначале пара общих фраз, свое осмысление, потом яркий образный пример. Пытаясь вспомнить красивое чэнью