И почему диспетчер счёл её нищей,– по голосу, что ли? Но он оказался прав: в 2003 году для некоторых пятьсот рублей составляло ползарплаты.

У матери Леры подруг не было, ни одной! Она добровольно приняла на себя такое монашеское затворничество. Женщины с её работы к ней тянулись, приглашали к себе в гости, на праздники, но мама говорила:

–Да я лучше дома посижу, ноги вытяну!

Но как она любила причитать:

–Ни друзей у нас, ни родственников! Как нам жить в этом одиночестве?!

Только кадровичка Марина Павловна держалась до конца. Анастасия Владимировна поступала с ней, как неблагодарная свинья, хвастаясь:

–Маринка мне всегда печенья дорогие оставляет, а мне – плевать на неё!

Зато когда бабушку на сутки разбил паралич, мама позвонила сотруднице поздно вечером, попросила прийти, а то она сама боится.

–Мы бы с тобой не смогли войти сюда! – причитала она.

И Лера позвонила Марине Павловне, у которой оказалось роскошное контральто.

–А может быть, она тебя пугает? – Она оказалась пьяна.

Марина Павловна (за красные волосы её прозвали Мальвиной, хотя та, как известно, девочка с голубыми волосами) слыла светской львицей. По счастью, она не знала, что дочь сотрудницы живёт в заточении, как кавказская женщина, – иначе её на смех подняла бы. Марина Павловна тоже стала названивать на сотовый сотрудницы, и тоже без ответа. А Лера по совету МЧС позвонила в нашу доблестную милицию, где дежурный цинично ей ответил:

–Ломать двери – милиция этим вообще не занимается. Вызывайте МЧС. Если мы понадобимся, то мы приедем.

И Лера снова попросила «министерство чрезвычайных ситуаций» сломать их железную дверь. Кто её будет потом чинить, она об этом как-то не подумала.

–Ждите через час, на Чкаловском повороте авария, а машина у нас одна,– всё также недовольно сказал дежурный.

Когда же Лера добралась до дома, во всех окнах радостно горел свет, дверь оказалась не заперта, а в прихожей стояли Марина Павловна и Татьяна, дочь их бывшего директора, для которой она всю жизнь была чем-то вроде гувернантки.

Мама сказала, что случайно заснула, поэтому ничего не слышала.

–Зачем ты им звонила? – возмущалась она.– Что теперь про меня люди скажут?

Приехали два добрых молодца из МЧС с чемоданчиком инструментов, – ломать дверь. Пришлось заплатить им за ложный вызов двести рублей, – достаточно много по тем временам.

–Вот тебе жениха бы такого! – размечталась мама. – И как ты с ними говорила хорошо!

Они с бабушкой считали Леру за какую-то слабоумную. Если Лера разговаривала с посторонними или дядей Витей, что бывало редко, бабушка махала на неё руками: «Молчи! Молчи!» И Лера платила им тем же, в ужасе представляя, что их придётся с кем-то знакомить.

…Так они прокуковали всю ночь. Мама снова прицепилась к бабушке, умершей в этом году от правостороннего ишемического инсульта:

–Она сломала мне жизнь! Она хотела, чтобы я стала поваром! Это из-за неё у нас с тобой никого нет!

Лера удивилась, что её мать опять поставила забытую старую пластинку. Из многочисленных «подруг» бабушки к ней на похороны пришла лишь Раиса Дмитриевна, с которой они много лет проработали в одной аптеке, только бабушка – санитаркой, а эта женщина – специалистом. Лере тогда обожгли глаза её ядовито-голубые ботинки на шнурках. Раиса подошла к ним с матерью и запричитала:

–Одни вы теперь остались!

–Совсем эта бабка из ума выжила! – возмущалась потом мама. – Живут же люди одни, и неплохо!

–Но ведь она теперь умерла, и, причём очень страшно,– напомнила Лера.– Восстанови теперь, если тебе так важно, отношения со своими ненаглядными родственниками!

–Нет, – упрямо, как капризный ребёнок, сказала мама,– всё порушено. Из-за чего стоило так ругаться?