И, как и мне, счастливая семейная жизнь ей не светила с таким количеством запросов. Но по нашему общему убеждению уж лучше быть одной, чем терпеть того, кого не уважаешь, в своём доме.

Да, в любовь мы с ней верим и в большую, и в чистую. Но мы с ней уже в таком возрасте, что хочется грязной и бурной, и маленькая тоже подойдёт при умелом обращении. А вот без уважения уже не выкатить.

Станислав Аристархович скорбно пожевал губу:

– Но хоть его способности-то ты проверила? Или только опозорилась?

Сильнее, чем я покраснела, может разогреться только нос у алкаша от сорокаградусного стимулирования.

– Проверила, конечно. Если есть какие-либо, он их всё равно будет отрицать. Без сильного стресса не откроются. Ещё и сумасшедшей обозвал! Может быть, как меня…

– Нет, Петропавлова, «как тебя» – это он заикой останется. Ты морально подготовлена была к явлению потустороннего. А у Котёночкина непробиваемая стена будничного материализма, – начальник почесал лоб двумя пальцами, большим и указательным, растрепав себе и без того лохматые брови. – Таким образом, вы не справились с первым заданием на вербовку. Это печально.

– Никто бы с ним не справился! Зато я русалок успокоила. Обещали больше к ныряльщикам не лезть.

– Это ты молодец. Да. Корюшкой накормила?

– Ага, как вы и советовали. На волосы покойных закляла и пообещала через неделю ещё принести.

– Что? Мы их теперь на иждивение к себе посадим?!

– Но как же, Станислав Аристархович! Они же голодные! Грустные!

– Они рыбу едят, Василиса?

– Едят.

– В заливе живут?

– Живут.

– В заливе рыба есть?

– Есть.

– А почему они её из залива не ловят?

– Говорят: тухлая и невкусная. Догод тину поднял, и вся рыба в ужасе.

– Ты корюшку им из того же залива принесла, Василиса!

– Так это… – моя мозговая деятельность внезапно обесточилась. И, кроме русских народных напевов, ничего в голове не осталось.

– Ленятся они, Василисушка! Жопки свои хвостатые от дна оторвать не хотят! А ты у них на поводу пошла, и отделу дефицит бюджета обеспечила.

– Я исправлю всё.

– И как?

Задумалась, так как мозговая деятельность всё ещё пасовала. Из возможных вариантов был только один: привезти к русалкам новых покойников.

Начальник посмотрел на меня, покачал головой и сверкнул клыками. Это означало, что он разозлился и сейчас какую-нибудь пакость учудит:

– Сегодня пойдёшь к Чижику-Пыжику (намеренно Пыжик с заглавной?) монетки выпрашивать! А через неделю с защитой – к русалкам вести переговоры.

– Что?! Я?! Ну, Станислав Аристархович!!! Мне ещё отчёт писать и полицейскому вашему отправлять!

– Ты там «Войну и мир» собралась переписывать? – но под моим раскаявшимся взглядом сжалился: – Хорошо, завтра.

– Завтра суббота!

– У нас план, между прочим, Петропавлова! – сверкнул жёлтыми глазами начальник, напоминая о том, что он Дракон. Тут же ощутила, как на западное полушарие мозга начинает давить сила внушения.

Станислав Аристархович особенно не злоупотреблял своими способностями, но, когда злился, сдерживать их не умел.

– Копию отчёта мне на стол. И не вздумай писать полиции о русалках. Чего доброго, в психушку упекут!

Оставшийся день потратила на сочинение сказки о трёх утопленниках.

Мол, было их три брата, решили отметить единственный день ясный в Питере (праздник великий, да редкий) и выкусить-закусить. А потом и обмыться в воде проточной. Ибо своя-то на плановом отключении уже месяц. Но налетели ветра буйные, тучи свирепые, закрутили течения подводные добрых молодцев, да и утопили. Смерть естественная, но дно бы в заливе почистить надобно.

Начальник прочёл сочинение вслух, похрюкал, скрывая веселье, и велел отправлять.