– Тонь, ты засыпаешь! – прокричал я и потряс Тоню за локоть.

– Нет, я бодра как никогда. – Покачала она головой, и я был даже немного рад, что в темноте не мог разглядеть усталости в ее глазах.

– Тебе нельзя засыпать за рулем. Может остановиться, вздремнуть?

– Нам некогда спать. Время утекает, – ответила она, а я еле расслышал за воплями какого-то иностранного певца.

Я отвернулся к окну и наблюдал за миром, за еле заметными кустиками и деревьями небесами, утыканными звездами словно каплями замазки. Все было в дырках: небо, стекло тоже уляпано разбившимися об него насекомыми. И ехали мы словно ходячее кладбище невинных душ.

Но ехать с Тоней мне нравилось просто из-за того, что мы ехали. Раньше-то я никогда не путешествовал на автомобиле так далеко: мои родители предпочитали поездки на поезде, хотя мне всегда хотелось чего-то другого. И даже не самолета, не парома, а именно автомобиля.

Было что-то необыкновенное в поездках на машине. Мир, медленно меняющийся на твоих глазах, остановки в поле и на обочине ради чашки чая или кофе из термоса, вечера на заправках рядом с резвящимися на площадках детьми и собаками, гуляющих под присмотром хозяев. Пробки, в которых болтаются самые душевные разговоры, ночи в дешевых и не очень мотелях, горячий воздух, ласкающий щеки, шум колес, раздающийся отовсюду. Наблюдение за тем, как солнце медленно садится за горизонт, а дорога, бесконечная и пахнущая летним спокойствием, все бежит и бежит дальше, как бы напоминая о том, что ничто никогда не кончается.

Я долго мечтал о своей первой дальней поездке. И вот, домечтался.

– Тонь, – начал я и убавил звук на магнитоле, а спутница моя даже не пошевелилась и не моргнула, – а давай сыграем.

– Я не очень игривая по натуре, если ты не успел заметить.

Я вытащил из сумки свернутый четыре раза листик, включил лампочку над головой и с важным видом зачитал ту часть договора, где мы обязались друг другу не врать. Побежденная спутница так звук и не прибавила.

– А я и не вру, – спокойно возразила Тоня.

– Да я и не сомневаюсь.

– В чем тогда проблема?

– Давай так. Сыграем в такую игру. Я задаю тебе вопрос, и ты на него честно, Тонь, честно отвечаешь. Не увиливая и не пытаясь скрыть от меня что-то. А потом – ты задаешь вопрос мне.

– И в чем смысл?

– Как в чем? Узнать друг друга получше.

– А в чем смысл? Сам сказал, я тебя старше. Тебе не кажется, что вопросы будут, мягко сказать, нерелевантными?

– Ну, так тебе было интересно слушать мой рассказ о семье.

– Не было. Просто я боялась заснуть, а под твой треп хотя бы в сон не клонит.

Я очень постарался не обидеться.

– Мы же можем узнать друг друга получше.

Мне стало жарко. Казалось, дьяволенок вылез из моего уха и уселся на кофту, чтобы было удобнее шептать, что делать.

– Мы уже говорили об этом, и, насколько я помню, мысль моя была выражена достаточно ясно. Я не хочу тебя узнавать. Мне это неинтересно.

– Но ты засыпаешь, Тонь. А так хоть не уснешь.

– С твоей постоянной болтовней разве уснешь? – хмыкнула она.

Вдруг Тоня крутанула руль, и машина быстро свернула вправо. Под колесами захрустели сухие травы и взрывались пылью ломкие камушки. Тоня остановилась, включила аварийку. На заволоченной густой тьмой дороге мы казались единственным оплотом цивилизации, а те, кто проезжал мимо нас, – обезумевшими светлячками.

– Зачем мы встали?

– Воздухом подышать хочется, – сказала Тоня и вышла на улицу.

Я покидать машину боялся – в четырех стенах всегда как-то спокойнее. Мне всего-то нужно было высунуться из окна, чтобы все видеть.

Тоня уселась на капот, подложила ногу под себя и закурила. Фитилек сигареты зажегся, заискрился словно маленькая взрывающаяся на фоне видневшихся впереди фонарей, а звезды, висевшие над нами, померкли. Огонек осветил бледное лицо Тони мягким апельсиновым цветом.