Димон битый час делал вид, что прогуливается по главной улице поселка. Ходил из стороны в сторону. Пройдет метров сто, повернет – и обратно.

Мороз – градусов пятнадцать. Снег валит такой, что к тому времени, когда Димон возвращался к началу пути, следы его почти заметало. А он, как обычно, в джинсах и черной кожанке, да с банданой на голове. И не ради форсу, а потому, что это была единственная одежда, в которой он чувствовал себя комфортно. Надев полушубок или хотя бы пуховую куртку, Димон чувствовал себя провалившимся в иное измерение, где все неправильно. И не просто вверх ногами, а шиворот-навыворот. Он как будто находился внутри, когда должен находиться снаружи. И чувствовал неодолимое желание вернуться в свое исходное состояние, то есть скинуть с себя все эти нелепые зимние одежды.

Димону не было холодно, поскольку он умел контролировать термобаланс своего тела. При необходимости он мог бы провести ночь голым на снегу. Правда, перед этим ему нужно было бы как следует поесть. Но сейчас его больше всего донимал именно снег, падающий с неба большими, мягкими хлопьями. Как будто кто-то там, наверху, выпотрошил набитую лебяжьим пухом перину. Можно подумать, им там заняться больше нечем, как только распоротые перины трясти. Снег ложился на плечи, налипал на бандану, превращая ее в нелепый белый тюрбан, и даже в карманы умудрялся набиться. В карманах снег таял, от чего руки Димона становились влажными, а подушечки пальцев покрывались морщинами, как после долгого купания.

Димон приветливо улыбался и махал рукой проходившим мимо жителям поселка. Он старательно делал вид, что случайно здесь оказался. Но, проходя мимо дома Аддамсов, который находился как раз в середине его маршрута, более подобающего маятнику, Димон всякий раз посматривал, не выходит ли кто на двор.

Один раз на улицу вышла Кана. В накинутом на голову сером платке, она быстро добежала до подсобки и через три минуты вернулась в дом. Потом из дома вышел Иаков. Он смел снег с крыльца, помахал Димону рукой, взял лопату и принялся чистить дорожку. Иаков был высок, широкоплеч, силен и проворен. Он раскидывал снег по сторонам, как лопастный снегоуборщик. Вся работа заняла у него не более пяти минут. Оставив лопату у крыльца – снег и не думал кончаться, и ясно было, что скоро снова придется его убирать, – Иаков скрылся в доме. Через пятнадцать минут он снова вышел, на этот раз чтобы кинуть на перекладину большущее лоскутное одеяло, которым могли укрыться, наверное, человек пять разом. Снова увидав Димона, Иаков ничуть не удивился, только снова махнул ему рукой.

Таковы были Аддамсы. Ты мог голым мимо них десять раз пройти, а они будут только вежливо здороваться с тобой, словно ничего необычного не происходит. Аддамсы полагали неприличным лезть без спросу в дела других людей. У всякого человека, по их мнению, было право поступать так, как он считает правильным и нужным. И, ежели кто-то расхаживает по улицам голый, значит, у него имеются на то причины. Какие – это уж его личное дело. Однако, когда их просили, Аддамсы никогда не отказывались помочь. Более того, делали это с охотой.

Димону нужно было повидаться с пятнадцатилетним Тимом Аддамсом. Обычно парень то и дело шнырял туда-суда по двору. А сегодня, как нарочно, куда-то запропастился. Позвонить ему или связаться каким другим образом было невозможно. Аддамсы не держали дома ни телефонов, ни компьютеров, ни каких-либо других девайсов. Они считали, что весь этот электронный хлам только мешает людям общаться по-человечески.

Конечно, можно было просто зайти в дом и спросить Тима. Но тогда Димону непременно пришлось бы иметь дело с кем-то из старших Аддамсов. У Аддамсов так принято: даже если ты пришел к младшему, сначала нужно перемолвиться хотя бы парой слов с находящимися в доме представителями старшего поколения. Этого требовали правила приличия. И не исключено, что разговаривать придется с отцом Тима Юфтаном, который был самым сильным телепатом из всех, кого знал Димон. От Юфтана скрыть ничего не удастся. Юфтан сразу почует, что Димон что-то замышляет. Да еще и Тима собирается в это втянуть.