– Рыбонька моя! – Юрий оклемался, разумеется, первым, ему-то эти ножки восхитительные и всё с ними связанное явно давно уж не в диковинку. – Ты куда это собралась, милая?

– Да к этой… К Бобкиной. Ну, ты же её знаешь… Оленька. Такая, тёмненькая, с хорошими сиськами… С нашей кафедры. Двумя этажами выше живёт. А что?

– Почему такая… гол… гм… легкомысленная?

– Заодно думала мышонка своего проведать. Целых три дня уже не виделись! Как ты мог так со мной? – ворковала Жанна Сергеевна, опасно сближаясь. – Для тебя старалась. Мышонок скучал по мне? – обернулась вдруг с лукавой усмешкой. – Между прочим, Ролик, неровно дышит девушка к тебе. Обратил бы на неё внимание, котёнок, все уши прожужжала!

– Которая из них, мадемуазель?

– Не строй из себя тормоза, малыш! О ком мы только что говорили? Пойдём в гости со мной, заодно поближе познакомишься!

Опасное сближение благополучно завершилось успешной стыковкой. Требовалось лишь некоторое время для проверки функционирования всех систем, прежде чем открыть переходной, точнее – входной шлюз. Процесс пошёл.

– О-о-о-о! Далась мне эта корова. Гезищтскрапфн-н-н ^>11! Пущай себе дальше жужжит! – отворачиваясь, дабы не перегреться, еле слышно бормотал Рол. – Хм! Оленька! Тьфу! – фикен её… Бедный Юрка! С такой шикарной тёлки мигом умом тронешься! Шикса! Только от дела отвлекает! Холи шит! Топала б себе мимо и топала к своей любимой Бобкиной, курва матка боска!

– Что, Ролик, милый? – васильковые озёра затягивали неумолимо, словно водовороты. – Не расслышала я.

– Ничего, ничего! Не обращайте внимания, дети мои. Занимайтесь своими делами.

Когда одаряют такой улыбкой, хочется плакать от бессилия. Потому, что не твоё. И непреодолимо тянет, точно собачонка мелкая, изо дня в день носить, носить, носить в зубах идиотские тапочки с помпонами за право хоть иногда, хоть когда-нибудь с щенячьим восторгом лизнуть хозяйку в носик, шейку, в ушко. А могут ведь и в кроватку допустить, в ножках полежать! О-о-о-о-о! Случается же такое с наручными собачками, и довольно-таки часто! Но, к сожалению, не со всеми.

Юре вот, типа, свезло. Он и замельтешил как-то сразу, засуетился, стал слёзно упрашивать Роланда и весьма некстати припёршегося с минералкой Пионера-Борьку оставить их с Сергеевной наедине. Ну хоть на полчасика, хоть минуточек на двадцать девять с половинкой! Странновато, честно говоря, смотрелась со стороны трансформация фактически свершившегося уже конфедеративного Маршала – бойца до мозга спины, ядрёна вошь! – в считанные минуты ставшего вдруг эдаким чихуахуа ^>12, вытанцовывающим, свесив на бок влажный розовенький язычок, перед хозяйкой на задних лапках за кусочек пусть и вкуснейшего, сладенького, но всего лишь сахарку. Ой-ля-ля… И не стыдно?

Что ж, всяко бывает. Зов плоти порою берёт верх над благоразумием. Лишь бы в пагубную привычку не вошло – тогда всё, сливай воду, пропал человек! Как специалист требуемой квалификации, разумеется. В чём-то другом, возможно, и прибудет у него, хоть вовсе и не факт. То-то же, други мои! Долго уговаривать ребят не пришлось, с пониманием отнеслись к сложившейся, выражаясь галлицизмами фон Штауфена, аховой ситуасьён. Вульгарите, как говорится, оно и в Бужумбуре ^>13 – вульгарите, но подмечено метко, именно – аховой! Борёк минералку зачем-то с собой забрал. Была нужда ему с ней таскаться?

В общем, сначала в столовку к америкосам забрели. Думали поклевать маненько, без каких-либо излишеств, перееданий безбашенных, не тут-то было! Встретили местного завсегдатая – Добряка Ральфа, тут же свинбургерами с ним напихались до отвалу, мочи Микки Мауса