К концу второго дня я уже прохаживалась по комнате, в ожидании Мариши с ужином, а шишка на голове практически рассосалась и не болела, почти. Девушка задерживалась, и мне было тревожно. Щёлкнул замок, впуская Маришу. Выражение её лица не предвещало ничего хорошего.

– Приехал господин Кунс, я с ним на кухне столкнулась. Пришлось овсяного киселя опять набрать, но я пару пирожков стянула, пока он не видел, боюсь придёт сегодня, – она с тревогой посмотрела на меня, – госпожа, вы слишком хорошо выглядите, для умирающей, ещё и румянец появился.

– Да, это проблема, – я задумалась, – ну к примеру круги под глазами нарисовать можно, вон сколько пепла в камине, а чем румянец скрыть?

– У меня порошок есть для выведения пятен, только он не совсем белый, чуть зеленоватый.

Я представила себе этот грим и не удержалась от смеха натуральный зомби из ужастиков. В голове промелькнул огромный экран с не реальными картинками, но как это было раньше рассмотреть я ничего не успела. Задумалась, откуда берутся у меня эти видения? Вчера приснилось, что прямо в лицо летит кулак, обмотанный кожаными ремнями. До этого, зацепила краем сознания как я в таких же кожаных ремнях на руках защищающих костяшки пальцев бью по весящей передо мной груше. Что всё это значит?

Мариша заволновалась, не получив ответа, усадила меня на край кровати, заглянула в глаза:

– Лавилия, мы что ни будь придумаем, не беспокойтесь.

Проглотив по пирожку и запив его вкуснейшим чаем с той самой травкой, мы занялись моим макияжем. Мариша вытащила зеркальце, только теперь, увидев своё отражение я поняла, что смотрю в незнакомые голубые глаза. И это девушка называет хорошо выгляжу? Впалые бледные щёки с едва пробивающимся румянцем, бледные губы, серые тени под глазами. О боги, как же я выглядела два дня назад? Когда и голова болела, да на этом лице взгляду можно отдохнуть только на красивых, широко распахнутых, голубых глазах да длинных ресницах. Волосы были длинные белые, но блёклые и неухоженные, не мудрено, столько лет жить как растение. Вздохнула, помыться бы по-настоящему с мочалкой и мылом в ванне или хотя бы душе. Мариша конечно каждый день меня обтирает, но какое это мытьё.

Порошок, о котором говорила девушка оказался почти белым, с едва заметной прозеленью. Мариша нанесла его мне на щёки, скрывая мою бледную кожу, золой углубила круги под глазами. Да, такое увидишь ночью, не проснёшься. Едва я устроилась под одеялом в дверь забарабанили. Наскоро осмотрев комнату, девушка взяла чашку с киселём и открыла.

– Что с твоей госпожой? – напустился лекарь на Маришу, – даже толком не осмотрев меня, ты что специально её травишь?

– Но господин Кунс, – подпустила в голос слёз девушка, – я делаю так как вы сказали по три капли добавляю в зелье каждый день! А ей всё хуже она есть совсем плоха стала.

– Как по три капли, я говорил об одной! Решила убить свою королеву? – ещё громче заверещал лекарь.

– Господин Кунс, – раздался от дверей, чуть хрипловатый голос капитана, – перестаньте ругать девушку. Больше неё никто не делает для леди Лавилии, и я уверен, что это вы сами неправильно сказали ей дозировку, она очень внимательная и не могла перепутать.

– Конечно, валите теперь всё на несчастного лекаря! Да была бы она грамотной я бы рецепт написал…

– Я умею читать и писать, – не громко, но твёрдо произнесла Мариша.

– Знаете, что, я умываю руки, – лекарь демонстративно не обратил внимание на негромкое замечание Мариши, рывком развернулся, выбив из рук девушки чашку с киселём, выругался, отряхивая свою мантию и сделал шаг по направлению к двери.