– В таком случае, остров с тремя сотнями детей должен был бы стать последним местом, куда вам следовало бы направиться на этой планете, – сказал учитель Тонг слегка напряженным голосом.

– Вы снова путаете, – возразил Кратов. – Я не приношу несчастья. Я следую за ними. Я на них указываю. Я не мина замедленного действия, а компас и лекарство в одном флаконе.

– Здесь только дети и животные, – сказал Тонг. – Да еще мы, десяток умных, осторожных и предусмотрительных взрослых. Никаких несчастий здесь и быть не может.

– Удивительно, – рассмеялся Кратов. – Как порой трудно поменять местами причину и следствие… Ничего еще не случилось, учитель. Может быть, и вовсе не случится. Ведь я уже здесь, и, вполне возможно, этого достаточно… В конце концов, мне нужно было попасть на остров, где скрывается от мира, от меня и от себя мой старинный друг, которого я не видел двадцать лет. Вы говорите, что никогда не видели здесь ни одного отшельника и вообще хотя бы кого-то, отдаленно с моим другом схожего. Но все же я здесь, а не там, где мне следовало быть. Что это значит?

– И что же все это значит? – терпеливо спросил Тонг.

– Дети, животные и горстка умных взрослых… И еще кто-то в лесу. Кто торит звериные тропы, не желает показываться, но по ночам из хулиганских побуждений стучит в окна и стращает малолеток. А также способен генерировать эмо-фон и воспринимать оный.

Тонг коротко улыбнулся.

– Вам доводилось бывать в диком, первозданном лесу?

– И многажды, – сказал Кратов выжидательно.

– Я имею в виду: в настоящих, лишь слегка и с краешку тронутых цивилизацией джунглях Индокитая? Вы как опытный исследователь космоса и просто разносторонне образованный человек должны помнить, что биосфера Земли почти не имеет аналогов в экзобиологии по своему разнообразию. Земля – один из немногих уголков мироздания, где до сих пор сохранились и благополучно сосуществуют одна разумная раса и три биологических царства эукариот и почти четыре десятка биологических типов, отдельные из которых дошли до нас в неизменном виде от начала времен! Вас удивляет, что в этих джунглях могут обитать существа – безусловно, не являющие собой никакой угрозы детям, – которых вы никогда прежде не видели даже на картинках и которые могут вести себя так, как вы и вообразить не в состоянии?

– Не удивляет. Я давеча уже имел удовольствие послушать птичку, которая ревет, как голодный ишак…

– А вы знаете, что некоторые животные, на первый взгляд весьма примитивно организованные, могут генерировать сложный, многослойный спектр эмоций?

– Дьявол! – Кратов хлопнул себя по лбу. – Ну конечно же! Звериный эмо-фон! Понимаете, я нормально воспринимаю эмо-фон некоторых китов, слона и гориллы…

– На этом острове нет ни одного слона и гориллы, – сказал учитель Тонг. – И никто еще не сообщал мне, что в лесу могут водиться киты. Самое крупное дикое животное – пожалуй, бинтуронг. Бионты, разумеется, намного крупнее.

– Конечно, это были не киты, – рассеянно промолвил Кратов. – Хотя от этого вашего Майрона можно ждать чего угодно…

Он уже несколько минут наблюдал за беспорядочными перемещениями Грегора от одной компании к другой. «Губернатор» выглядел чрезвычайно озабоченным – намного сильнее обычного. И его беспокойство мгновенно передавалось каждому из учителей, к кому бы он ни обращался.

– Перед тем, как была основана Ферма, – говорил Тонг, – остров подвергся тщательным исследованиям. Здесь практически не сохранилось ядовитых насекомых. Ядовитые пресмыкающиеся оттеснены в самую глушь, ибо истребить их начисто означает разрушить сложившийся биоценоз: тотчас же расплодились бы какие-нибудь крысы…