И на этот раз я не знала, что ей ответить. Мне совершенно не хотелось раскрывать перед ней истинные причины того, почему я оказалась здесь, тем более, что я и сама не очень-то их осознавала, однако врать не хотелось тоже.

– Люди. Мне интересны люди, – собравшись с духом, наконец, ответила я и, немного подумав, добавила: – Ну, и деньги, конечно же.

Женщина обменялась продолжительным взглядом с сидевшим рядом охранником и, наконец, со вздохом произнесла:

– Ладно, дитя, уговорила. Раздевайся. Будем тебя смотреть.

В первый раз я раздевалась очень медленно. Представляла себя со стороны этаким бледным чудищем с целлюлитом и волосами в самых неожиданных местах… Я ждала, что сейчас администратор скажет какую-нибудь гадость, и внутренне напряглась. Однако увиденное вполне ее удовлетворило.

– Условия знаешь? – только и спросила она.

В прихожей, когда я уже собиралась уходить, на меня неожиданно налетела совершенно голая смуглая девица. В руках она держала два бокала и бутылку шампанского. Лицо ее пылало, и вся она казалась сплошным сгустком энергии. Мне очень понравилось сильное красивое тело и быстрые, но в то же время плавные движения. Она напомнила мне пантеру. Не обратив на меня никакого внимания, она пробежала по коридору и скрылась за дверью одной из дальних комнат. Проводив ее взглядом, я поймала себя на мысли, что хотела бы оказаться на ее месте. И искренне порадовалась тому, что только что сделала шаг к этому.

Ночевала я дома. График работы был с одиннадцати утра до девяти вечера. Я выкручивалась, как могла, врала, что учусь в институте, что много работы в школе (я подрабатывала учителем биологии в шестых и седьмых классах до ухода в салон), что у меня появился молодой человек… В семье напряжение становилось невыносимым. Мне приходилось прикладывать все больше усилий, чтобы заставить себя вечером смыть косметику, собраться и уехать домой. И так могло продолжаться, наверное, долго, если бы не помощь очередного врача.

Мама привела меня к этому психиатру в надежде, что он отправит меня в лечебницу для душевнобольных. По мнению семьи, только сумасшедший мог хотеть уйти из дома и вести себя так, как я.

Но врач (к сожалению, забыла его полное имя), внимательно выслушав меня и маму, сказал другое, когда мы остались одни:

– Проблема ваших с мамой взаимоотношений одна: у вас обеих очень сильный характер. Тебе нужно уйти. Я знаю, куда ты идешь. Не бойся. Другие сломаются, ты – нет. Знаю еще одну девочку вроде тебя… Та ушла бродить по России. Паломничать. Тоже против воли родителей. Тоже думали, что сошла с ума. Ничего, выросла. Прекрасным человеком стала. Я о ней книгу написал даже. Может, и о тебе напишу. Вы с ней одного поля ягоды.

Он сел ко мне ближе и посмотрел в глаза:

– Ты сможешь уйти прямо сейчас? Из моего кабинета?

Я задумалась. В рюкзаке у меня точно был паспорт, и журнал я носила с собой… Была даже телефонная карта на таксофон и пенсионное удостоверение, позволявшее мне, студентке дневного отделения института, ездить бесплатно в метро.

– Да, могу, – ответила я.

– Это хорошо.

Врач написал на бумажке свой номер телефона и передал мне.

– Вот, не потеряй. Позвони, как сможешь. А сейчас позови маму. Поговорю с ней.

Я его не послушалась. Не могла вот так взять и уйти. Дождалась, когда мама, заплаканная, выйдет из кабинета.

Она ничего не сказала мне. До самого метро мы шли молча. Наконец, уже на платформе, она задала мне вопрос:

– Ну, когда уйдешь?

Я собралась с силами и тихо сказала:

– Сейчас.

Ответа дожидаться не стала – медленно развернулась и пошла в противоположную от матери сторону, с мыслью, что больше никогда ее не увижу.