– Конечно!

Малевский азартно хлопнул в ладоши:

– И я скажу вам, господа, какая это цель: найти богатого мужа и прижить с ним кучу сытых и здоровых детишек!

Анюта вопросительно посмотрела на своего возлюбленного:

– А что ж в том плохого: муж и детишки?

Малевский досадливо поморщился:

– Я не говорю, хорошо это или плохо, тем более что эти категории весьма относительные. Речь идет о другом: у мужчины идеалы более возвышенные. Это развитие собственных способностей и служение обществу.

Коновалов спросил:

– Так что, вечный антагонизм?

– Правильно, Владимир Алексеевич, вечный антагонизм! Мужчина самим Провидением призван подавлять женские инстинкты, подчиняя их собственным целям.

Молодой инженер счел необходимым вставить слово:

– Вы хотите сказать, Семен Францевич, что мужчина борется с самой природой? Надо ли?

Вместо ответа, Малевский устало потянулся. Он был глубоко убежден, что его нынешнее положение директора много ниже его достоинства и его выдающихся способностей. Анюте он откровенно скажет: «Если бы смолоду в голове у меня было больше ума, то я не ушел бы из академии, встав тем самым в оппозицию правительству. Был бы я теперь министром или сенатором…»

По этой причине Малевский в душе презирал тех своих товарищей и то окружение, среди которых был вынужден вращаться. Коновалова он считал подлизой и приспособленцем, добившимся исключительно благодаря этим качествам какого-то положения в Министерстве иностранных дел. Лысый господин, по твердому убеждению Малевского, был отпетый жулик, грабивший вдов и сирот. Что касается самого молодого гостя, то хозяин о нем и думать не желал, полагая его личностью пустяковой.

Единственный человек, который вызывал в нем интерес, – это была Анюта, в силу своей молодости и чисто женских качеств способная доставить ему минуты животного блаженства.

Малевский, извинительно улыбнувшись, вздохнул:

– Простите, господа, хочу немного нынче поработать в своей библиотеке. Спасибо за визит!

Гости ушли. Малевский со всей пылкостью страстной натуры привлек к себе Анюту и начал ее целовать.

Анюта, преданно глядя ему в глаза, горячо шептала:

– Только вас одного люблю! Если надо – жизнь отдам…

Она говорила чистую правду. И с каждым днем, с каждой встречей ее чувства становились жарче и нежнее.

– В тебе что-то есть этакое, ну, змеиное, – говорил Малевский Анюте. – Когда змея смотрит на жертву, она словно завораживает ее. Так и ты обладаешь каким-то магнетическим воздействием.

Разговор происходил в поезде Петербург – Москва. Любовники решили навестить старую столицу, благо Малевскому по делам службы следовало побывать в Белокаменной.

– Я тебя понимаю, пупсик, – грустно отвечала Анюта. – Будь я наследницей миллионного состояния, тогда ты давно узаконил бы наши отношения. А что я теперь? Нищая с туманным прошлым…

Малевский раздражался:

– Не в миллионах дело! Если бы я захотел, я нашел бы себе весьма состоятельную невесту. Ты знаешь это. Я и сам не беден. Я говорю как раз в твою пользу. Ты зачаровываешь, приковываешь к себе. Ведь мы скоро год вместе. Прежде я никогда не был таким постоянным. Если бы ты мне была безразлична, разве я взял бы тебя с собой?

– Конечно, пупсик! – Анюта поцеловала Малевского в переносицу. – Не обращайте внимания на мою болтовню. Я знаю, что неровня вам. И вам не нужны миллионы жены. Но вот зато если бы я была знаменитой певицей, пела в опере, мне под ноги бросали бы букеты роз, а газеты писали «Анна Кириллова – гордость русской сцены!», то вот тогда…

Малевский прикрыл ей ладонью рот:

– Мне ничего от тебя не надо, лишь хочу, чтобы ты оставалась такой же. Посмотри, купе закрыто?