Психологи называют это инсайт-озарением. Вспышка сознания, дающая возможность увидеть то, что раньше упорно оставалось за кадром. Мир без покрывала эмоциональных предпочтений и табу. Мир таким, какой он есть. Хотя бы раз в жизни каждый видит его таким. Кого-то увиденное толкает на суицид. Другого – на убийство себе подобных. Третьи просто совершают невозможные с точки зрения повседневной жизни поступки. Но то другая жизнь. Ниточка. По лезвию ножа. Притягивающая и пожирающая целиком…

Сознание вернулось не сразу. Она увидела над собой уходящее ввысь здание… наверное, это была церковь…нет, костел? Точно. Она вспомнила это место. Еще бы – центр города, прихожан всегда хватало. Порой даже слабо или совсем не верующие останавливались послушать чудные мессы, усиленные мощными динамиками. Кабан всем своим видом приглашал следовать дальше. Она не чувствовала холода. Хотя мороз впечатлял. Пробирал до костей, загонял в теплые, уютные дома, заставлял согреваться. Других. Не её. Всполохи сознания той, другой, привычной жизни вторгались мыслями, связанными с комфортом. «Тапочки?». Уже нет. На её ногах были теплые унты. Она не помнила, как это произошло. Более того, была уверена на все сто, что вышла из дому в своих ляпердовых тапочках. Впрочем, ничего другого нового на ней не было. Свитер, джинсы, «Беретта». Ага. Ладонь крепче сжала рукоять.

Смутные, тревожные чувства овладевали ею. Этот район города всегда славился своей, особенной энергетикой. Из глубин души начал подниматься страх. Она не понимала, чего именно боится. Но явственно чувствовала это. Хруст белого снега под ногами. Белое снизу, черное сверху. Белое и черное. Инь и Янь, блин. Кабан вдруг остановился, повернулся. Они стояли перед входом в костел, но не центральным, а каким-то подвальным что ли. Они шагнули в темноту. Снаружи белое и черное вело свой хоровод. Кабан невероятно быстро юркнул вниз. Блондинко вбежала следом. И тьма проглотила их. Света не было вообще. Она вскрикнула, остановилась, невольно отпрянула.

Появился свет. Попробуйте взять факел копытом. Получается? Ах да, у вас же руки… А вот Кабан нес чадящий факел именно одним из передних копытц. Нес уверенно, целеустремленно, словно хаживал тут не первый раз. Блондинко шла следом. Хоть душа давно билась маленьким мотыльком где-то в районе левой пятки. Но сейчас разум вообще был не при делах. Она очень хотела дойти. Куда? Да какая разница! Но она точно знала, что не пожалеет…

Цокот впереди. Стук сердца. Запах горящей смолы. Привычные очертания подвала начали сменяться другим антуражем. Она догадывалась, что это было построено раньше её рождения. Возможно, что раньше её родителей. Очень давно. Грустный волосатый Кабан и Блондинко, словно светлячки шли в сплошной темени. Небольшой ареал света, исходящего от факела освещал уходящие куда-то своды тоннеля. Он вел… куда он вел? Куда-то далеко вглубь.

Постепенно движение замедлилось. Коридор уходил резко вправо. Неожиданно Кабан вообще остановился. Факел в его руке…копыте дрожал. Пламя словно начало ужиматься в размерах. Блондинко испугалась, что свет вообще погаснет. Инстинктивно она протянула руку. Словно пытаясь забрать. И посмотрела своему спутнику прямо в глаза. И содрогнулась. В них читался страх. Первобытный, бессознательный, затягивающий в омут. Мир вокруг стал тягуче-расплывчатым. Роящиеся страхи забредшей в никуда и в нигде парочки путников бились по стенам тоннеля, метались, отражались от сводов и падали камнями вниз. На пол, которого даже не различишь во тьме. И маааленький, бьющийся в судорогах огонек. Блондинко словно почувствовала – дальше она должна идти одна. Дальше Кабан не может. Там, за поворотом её ждет нечто. То, с чем может справиться только она. Она? Хрупкая девушка? Не супервумен, не спортсменка, даже не… ладно, на что-то гожусь и я. Страх – он такой. Когда его много, он или сжигает изнутри дотла или придает новые силы. Такие, о которых даже и не догадываешься. Выплывая из затягивающего болота всепожирающего ужаса, Блондинко осторожно взяла факел и шагнула в темноту.