Внезапно Кудесник, сидевший рядом, перегнулся через меня и нажал какую-то кнопку на ручке двери. Окно наполовину уехало вниз, даря мне глоток жаркого, но всё же свежего воздуха.

– Не за что, – сказал напарник и, выпрямившись, вновь откинулся на спинку сиденья. – Ты слишком громко думаешь. Раздражает.

Я молча отвернулась, проглотив слова благодарности.

Такси летело по знакомому и, чего уж скрывать, любимому городу. За окном мелькали дома и переулки. Водитель – умница, попал на «зелёную волну» и практически не сбавлял скорость. Но вот мы въехали в старую часть города, и началось петляние по подворотням и проездным дворам. И правильно, если сейчас ехать по главным улицам, то стояние в пробках обеспечено. У нас, конечно, не сияющая столица, но город тоже не маленький. Пробки зло.

В приоткрытое окно медово потянуло цветущей липой. Старый город тем и хорош, что за стеклом и бетоном перестроенных домой «красной линии» скрываются одноэтажные дома с палисадниками, вековыми липами и ещё бог знает какими тайнами.

Я неотрывно смотрел в окно и молчал. В машине экономкласса привычно пахло китайской лапшой и тихо хрипел шансон. Напарница сидела, как мышь под веником. Ни звука, ни шевеления. Померла она там от шока, что ли? От культурного. Я хмыкнул и взглянул на неё.

Фирин сидела с закрытыми глазами, расслабленно откинувшись на спинку кресла. Раскрытые ладони покойно лежали на сиденье рядом с бёдрами, фиксируя лёгкую ткань сарафана, что каждую секунду норовила влететь, ещё больше открывая стройные ноги. Мягкая сумка всё так же висела на плече и была пристроена сбоку.

Я ничего не знал про некромантов и даже не удосужился поискать информацию про Гильдию, а уж искать хоть что-то про напарника не было ни времени, ни желания. Решил довериться судьбе, забыв, какая она у меня приколистка. Все мои знания заключались в том, что некроманты работают с мёртвыми и что среди них нет женщин.

Женщины вообще стараются обходить смерть стороной, так мне рассказывали. И вот, подишь ты. Как всё меняется.

Мне захотелось рассмотреть её внимательнее. Убранные в хвост волосы, полностью открыли лицо. Я не решился бы сказать, сколько ей лет, не зная точно, из какой она расы.

Как правило, те, кто приходят к нам в наш мир – долгоживущие, и по их внешнему виду невозможно сказать, сколько веков они топчут ногами свои земли. По местным меркам ей лет двадцать. Ну ладно, двадцать пять. Или около того. А лицо кукольное. Чуть вытянутое к подбородку лицо, пухлые губы, нос чуть вздёрнутый и длиннющие густые ресницы.

Именно в этот момент её ресницы дрогнули. Голова чуть повернулась, и на меня уставились два стальных глаза. Как дула пистолета. Или даже, как хирургическая сталь, готовая препарировать тебя прямо сейчас без анестезии.

– Что? – спокойно, без малейших эмоций сказала она.

– Ничего, – хмыкнул я и отвернулся. – Просто смотрел.

Фирин ничего не ответила. Я снова посмотрел на неё. Напарница вновь сидела с закрытыми глазами.

– Приехали! – водитель лихо затормозил рядом с воротами кладбища.

Мы вышли из машины, и я с чувством потянулся. А потом подпрыгнул на месте, разгоняя кровь. Путь у нас впереди был неблизкий и в гору, а потом в подвалы склепа.

И тут я с досады хлопнул себя по лбу. Фонарь! У моей пигалицы точно ничего подобного в закромах нет. Как я мог забыть! Полез в карман за телефоном и проверил заряд. Полный. И то, хлеб. Я завертел головой в надежде что-нибудь придумать.

– Что-то случилось? – подала голос Фирин.

– Про фонарик забыл, – сокрушённо ответил я. – В склепе электричества нет, в темноте я ничего не вижу, а здесь мы только похоронными венками разжиться можем.