Мне не было дела, если мистер Кристофер Лейвери поехал на берег бескрайнего Тихого океана, чтобы полежать на солнышке и дать девицам полюбоваться его роскошными статями.

Я снова переключился на доктора. Сейчас он прижимал к уху телефонную трубку, но не говорил, а, покуривая, ждал. Затем, чуть дернувшись, склонился, как обычно бывает, когда на том конце провода наконец раздается голос, что-то выслушал, положил трубку и сделал запись в блокноте. На столе перед ним тут же появилась толстая книга с желтым обрезом. Доктор раскрыл ее приблизительно посередине и кинул быстрый взгляд на мой «крайслер».

Найдя наконец нужное место, он пригнул голову и окутал страницы облаками сигаретного дыма. Потом сделал в блокноте еще одну запись, отодвинул книгу, снова набрал по телефону номер, подождал и, покачивая головой, жестикулируя сигаретой, быстро заговорил.

Кончив разговор, доктор положил трубку, откинулся на спинку кресла и задумчиво уставился на стол, не забывая, однако, каждую минуту поглядывать в окно. Он чего-то ждал, и я ждал вместе с ним, сам не зная зачем. Врачи часто звонят по телефону, разговаривают со множеством людей. Врачи смотрят из окон, врачи хмурятся, нервничают, думают, переутомляются. Другими словами, врачи – это обычные люди, рожденные для страданий и борьбы в этом мрачном мире, как и все мы.

Однако в повадках этого врача меня что-то интриговало. Я глянул на часы, решил, что пора перекусить, но закурил и… остался на месте.

Прошло пять минут. Из-за поворота выскочил зеленый седан и покатил вдоль квартала. Качнув длинным хлыстом антенны, он замер у дома Олмора. Из машины вылез крупный блондин с блеклыми волосами и пошел к парадной двери. Нажав на звонок, он наклонился и чиркнул спичкой о ступеньку. Голова его повернулась в мою сторону.

Дверь щелкнула и впустила его внутрь. Невидимая рука задвинула занавески в окне кабинета. Я сидел и смотрел на темную в солнечном свете ткань. Время тянулось медленно.

Наконец дверь снова отворилась, и блеклый не торопясь сошел по ступенькам к воротам. Он отшвырнул от себя окурок, взъерошил волосы, потом пожал плечами, потер подбородок и направился по диагонали через улицу. Его шаги звучали в тишине четко, но лениво. Занавески в окне доктора раздвинулись опять. Олмор стоял у окна и наблюдал за происходящим.

На край открытого стекла моей машины легла большая веснушчатая рука, и ко мне склонилось крупное, изрезанное складками лицо. Поблескивающие холодом голубые глаза внимательно оглядели меня.

– Кого-нибудь ждете? – раздался хриплый бас.

– Сам не знаю, – ответил я. – А что, похоже?

– Вопросы сегодня задаю я.

– Черт возьми! – сказал я. – Вот и ответ на пантомиму.

– Какую пантомиму? – Голубые глаза смотрели тяжело и недружелюбно.

Я ткнул сигаретой в дом напротив.

– Вон тот неврастеник все возился с телефоном. Вероятно, узнавал мое имя в автоклубе, потом искал его в телефонном справочнике и звонил в полицию. Чем могу служить?

– Ваши права.

Я посмотрел ему в глаза.

– Может, сначала предъявите полицейский значок? – сказал я. – Или достаточно одного хамства, чтобы я понял, с кем имею дело?

– Когда я начну хамить, ты это сразу почувствуешь, приятель.

Я наклонился, включил зажигание и нажал на стартер. Мотор завелся и заурчал.

– Выключи, – приказал блондин со злобой и поставил ногу на подножку.

Я выключил мотор, откинулся на сиденье и посмотрел на него.

– Дьявол! – сказал он. – Добиваешься, чтобы тебя вытащили из машины и повозили мордой по тротуару?

Я протянул ему бумажник. Он вынул оттуда целлулоидную корочку, просмотрел мои водительские права и копию удостоверения, засунутую с другой стороны. Потом презрительно вложил их обратно и отдал бумажник. Когда я его убрал, в руке у него появился голубой с золотом полицейский значок.