Он тяжело задышал, затем беспомощно развел руками и уронил их.

– И правда. Только и делаю, что порчу кому-то настроение. – Он вздохнул. – Хотите пройти вокруг озера?

– Хочу. А ваша нога выдержит?

– Не впервой.

Дружно, как наигравшиеся щенята, мы пошли рядом. Надолго ли этот мир? Дорога, как раз в ширину машины, вилась над водой между большими скалами. Посередине пути на скальном фундаменте стоял коттедж поменьше. Третий виднелся у конца озера, на клочке почти ровной земли. Оба были заколочены и казались давно заброшенными.

Через минуту-другую Билл Чесс спросил:

– Это правда, что Кристл сбежала?

– Похоже на то.

– Вы настоящий полицейский или так, частная ищейка?

– Частная.

– Она уехала одна или с кем-то?

– Думаю, что с кем-то.

– Ясное дело. Кингсли мог бы догадаться, что этим дело и кончится. Дружки у нее не переводились.

– Здесь?

Он не ответил.

– А некоего Лейвери среди них не было?

– Откуда мне знать?

– По поводу этого Лейвери никаких секретов нет, – сказал я. – Она дала телеграмму из Эль-Пасо, что отправляется с ним в Мексику.

Я вытащил из кармана телеграмму и протянул ему. Он нацепил очки и остановился, чтобы прочесть ее. Потом отдал мне бланк, спрятал очки и засмотрелся на голубую воду.

– Так что темнить нет смысла, – добавил я. – Никого вы не подведете.

– Один раз он приезжал.

– Он и сам признает, что встречался с ней месяца два назад. Может быть, и здесь. Но уверяет, что больше не видел. Вот мы и не знаем, верить ему или нет. Никаких оснований ни для того, ни для другого.

– Значит, сейчас она не с ним?

– Так он утверждает.

– По-моему, она не из тех, кого волнует такая чепуха, как брак, – сказал он трезво. – Медовый месячишко без регистрации, кажется, больше бы ее устроил.

– А если без «кажется»? Что вы знаете точно? Вы видели, как она уезжала? Или, может быть, что слышали?

– Нет, ничего не знаю. Да и знал бы – не сказал. Может, я и мерзавец, но не до такой степени.

– И на том спасибо, – сказал я.

– Не стоит благодарности. К черту и вас, и всех шпиков на свете.

– Опять полез в бутылку, – вздохнул я.

Мы дошли до конца озера. Я оставил Билла на дороге и спустился к пирсу. Прислонившись там к деревянным перилам, я увидел, что оркестровый павильон – всего лишь декорация: две перегородки, поставленные под прямым углом и перекрытые куском крыши шириной не более двух футов. Билл Чесс тоже спустился вниз и склонился у перил над водой.

– А за выпивку спасибо, – сказал он.

– Не стоит. Рыба тут водится?

– Немного старых форелей. Ужасные шельмы. А молоди нет. Сам я рыбу не ловлю. Извините, что снова завелся.

Я ухмыльнулся, тоже положил локти на перила и уставился в глубокую спокойную воду. Отсюда она казалась зеленой. Внезапно в глубине что-то крутанулось и промелькнуло зеленоватой стрелой.

– Это папаша, – объяснил Билл. – Только гляньте, какой здоровенный. Разъелся, шельма, и ни капли не стыдно.

Внизу под водой виднелось что-то похожее на настил. Зачем он тут, я не понимал и спросил Билла.

– До того как построили плотину, здесь стоял старый причал. Потом вода поднялась, и он оказался на глубине в шесть футов.

Недалеко от нас к столбику была привязана потертой веревкой плоскодонка. Она лежала на воде, почти не покачиваясь. Воздух пронизывало солнце, и было тихо, покойно, как никогда не бывает в городах. Я мог бы стоять так часами, просто стоять, забыв о Дерасе Кингсли, о Кристл и ее любовниках.

Вдруг Билл вздрогнул и зарокотал, словно высокогорный гром:

– Смотрите сюда!

Его крепкие пальцы впились мне в руку с такой силой, что я чуть не взвился. Низко свесив голову через перила, он как безумный вглядывался в воду, и лицо его, насколько позволял загар, побледнело. Я тоже уставился вниз.