В следующий миг ее уже спустили с возвышения, единственного почетного места в этом зале, и она вновь стала сиротой, одной из самых младших и маленьких сирот, и матрона в униформе грубо втолкнула ее в колонну детей, которые поднимались наверх, в дортуар.

Те уже срывали обертки с рождественских подарков, бросая на пол обрывки блестящей бумаги.

Это была мягкая игрушка для ребенка лет двух-трех или четырех; Норма Джин была вдвое старше, однако ее страшно растрогал этот полосатый тигренок – размером с котенка, сделанный из мягкой пушистой ткани. Его хотелось приложить к щеке, потереться. Хотелось прижимать к себе, мять, тискать, уложить с собой в постель. У него были золотистые глазки-пуговки, смешной плоский нос, упругие щекотные усы, а сам он был в оранжево-черную полоску. Еще у него был изогнутый в дугу хвостик с проволочкой внутри, и его можно было двигать вверх-вниз и сворачивать в знак вопроса.

Мой полосатый тигренок! Мой рождественский подарок. От Него.

Леденец и глазированное яблоко отобрали у Нормы Джин девочки постарше, прямо в спальне, и тут же жадно сгрызли.

Ей было все равно. Ей нужен был лишь полосатый тигренок.

Но через несколько дней тигренок тоже исчез.

Она была осторожна, прятала его в постели глубоко-глубоко, вместе с куклой. И тем не менее однажды, вернувшись в спальню после трудовой повинности, Норма Джин обнаружила, что постель ее перерыта, а тигренок исчез. (Куклу не взяли.) После Рождества в приюте было полно полосатых тигрят, а также панд, кроликов, собачек и кукол. Такие подарки предназначались детям помоложе, старшим же дарили авторучки, коробки цветных карандашей, настольные игры. Даже если б Норма Джин и узнала своего полосатого тигренка, у нее все равно не хватило бы смелости заявить на него свои права или же просто выкрасть, подобно той девочке, что уже его украла.

Зачем обижать другого человека? Достаточно того, что обидели тебя.

Кто будет веровать и креститься, спасен будет; а кто не будет веровать, осужден будет.

Уверовавших же будут сопровождать сии знамения: именем Моим будут изгонять бесов; будут говорить новыми языками;

будут брать змей; и если что смертоносное выпьют, не повредит им; возложат руки на больных, и они будут здоровы.

Иисус Христос[17]

Любви Божественной всегда не хватало и не будет хватать каждому человеку.

Мэри Бейкер Эдди. Наука и здоровье с Ключом к Священному Писанию[18]

– Норма Джин, твоя мама попросила еще один день на размышления.

Еще день! Но голос доктора Миттельштадт звучал ободряюще. Она была не из тех, кто склонен сомневаться, выказывать слабость или беспокойство; в ее присутствии полагалось излучать оптимизм. Полагалось отбросить все дурные мысли. И Норма Джин улыбнулась, а доктор Миттельштадт продолжила пересказывать ей мнение главного врача психиатрической клиники в Норуолке, которое сводилось к тому, что теперь Глэдис Мортенсен уже менее «подвержена галлюцинациям», менее «склонна к агрессии». И есть надежда, что на этот раз, в третий раз, когда Норму Джин хотели удочерить, Глэдис Мортенсен примет разумное решение и ответит утвердительно.

– Потому что, вне всякого сомнения, мама любит тебя, дорогая, и желает тебе счастья. Желает только самого лучшего, как и мы все. – Доктор Миттельштадт умолкла и вздохнула, а потом со страстью сказала то, что хотела сказать с самого начала: – Ну что, дитя, помолимся?

Доктор Миттельштадт была ярой сторонницей Христианской науки, однако не навязывала никому своих убеждений. За исключением разве что тех девочек, что были у нее «в фаворе», да и с ними делала это очень деликатно и малыми дозами, как кормят долго голодавших людей.