Некто Роберт Левин замерял скорость движения пешеходов в нескольких странах. Собственно говоря, это также можно оценивать как скорость жизни в той или иной стране. Так вот, если сравнивать такие страны, как Швейцария и Мексика, то, как ни странно, скорость в благополучной Швейцарии выше, чем в эмоциональной Мексике. Скорость зависит от уровня экономического развития страны или региона, культуры труда, географического расположения страны и климатических условий. Вы знаете скорость греков?
Кризис?
Было бы удивительно, если бы кто-то в стране эллинов тяготился работой. Мягкий климат, вкусная еда, свежие морепродукты, дивные оливки, красивая природа, древняя история этой земли – всё это подразумевает самое простое и важное из того, что здесь необходимо делать. А именно – ничего не делать. Всё и так хорошо. А разве это плохо?
А вот и 10 миллионов совершенно расслабленных жителей, ни од-ной мечети, ни врагов, ни явных друзей. «На этой земле все туристы» – наверное, это и есть главный слоган всего бизнеса. Есть что показать и о чём поговорить. Балетные па гвардейцев, не-торопливый сервис таверн, жареная барабулька, фантастический Акрополь, потрясающие виды Афин, бирюзовое море и астрономический бюджетный дефицит. Последнее никак не вписывается в этот гармоничный ряд.
Колонизация инстинктов
Колонист – представитель метрополии в колонии. Носитель её культуры, обычаев и ценностей. В отличие от аборигенов, которые удивляются многообразию существующих примитивных миров, он их изучает, понимает и принимает такими, какие они есть. Понимает их, даже если бусы аборигенов или другие простые предметы окружающего мира, созданного ими, являются их ценностями и непререкаемой валютой. Поведение аборигенов веселит его, а трепетное изучение их инстинктов – радует. Его интересует буквально всё – от проявления их природной наивности до инициации откровенной агрессии, их нескрываемая лесть, настороженность или недоверие. Аборигены коррумпированы и из бус моделируют безусловную локальную ценность. Колонист спокоен и участливо относится к их надуманным и первобытным проблемам. Его миссия – не исследование, а приобщение аборигенов к ценностям метрополии. Метрополии – царства нравственных и духовных ценностей, идей и проектов, культуры, истории и ответственности за неё. Колония – мир искажённых материальных ценностей. Аборигены готовы верить в ту виртуальность, которую им сакрально показывает метрополия. Они верили в платежеспособность бижутерии и верят в бессмертие и стойкость криптовалюты. Простите аборигенов. Хотя бы сегодня. Они не виноваты в том, что и у них есть инстинкты.
Мозг – 50 оттенков серого
Что на самом деле происходит, когда мы думаем? То есть, когда мы считаем, что думаем, и что происходит тогда, когда мы считаем, что мы думаем о том, как мы думаем. Как мы пришли к этой замечательной способности в конце эволюционного туннеля? Как происходило перевоплощение инстинктов в разумные, казалось бы, действия? Может, когда самые любопытные слезли с деревьев и начали ходить на двух конечностях, что освободило остальные конечности и хвост? Предположение о значимости локальной независимости пары конечностей заставило обратить на себя внимание сторонников теории эволюции, которые стали доказывать, что именно этот факт и способствовал возможности вести активную трудовую деятельность без участия рудимента – хвоста. Труд, якобы, сделал из обезьяны человека. Сегодня это выглядит уже несколько странно, поскольку наличие рук у современного человека совершенно не способствует высокой, по сравнению с первобытной, трудовой деятельности. И наоборот, освободившиеся конечности используются так, как нашим предкам и не снилось.