– Чувствуешь в себе желание надеть плавки поверх костюма и красный плащик? Могу сшить.

Как обычно, стоим перед дверью, холодный Ключ лежит на ладони.

– Куда идем?

– Представь себе… – Кот запнулся. – Нет, скажи: «Убежище».

Я вздохнула. Беспокойство тугим комком сидело в груди, желудок сжимался. Хиханьки-хаханьки кончились, дело приобретает серьезный оборот. Бальтазар знает, что делает, я ему доверяю, только это держит почву под ногами. Значит…

– Убежище.

Ключ меняет форму и цвет, становясь коричневым. Странно, раньше он оставался прозрачным.

Супчик шебуршал на плече, щекоча ухо, кот смотрел прямо перед собой. Куда я выйду на этот раз, что за урок получу?

Влажный плотный теплый воздух врывается в квартиру, принося с собой запах болотной травы и лесной подстилки, грибов и нагретой земли. Мы переступаем порог и оказываемся на берегу лесного озера. Пасмурно, тяжелые серые тучи сплошной завесой закрывают небо. Озеро небольшое, стоячее, посередине островок, над ним клубится туман, такой белый на фоне непролазной темной чащи.

Супчик улегся спать у меня под волосами, его ничто не волновало. Иногда удивляюсь его нетипичности – он может спать где угодно, например, часто спит в кармане моей толстовки или как сейчас.

Бальтазар молчал, осматривая местность, я закрыла глаза, наслаждаясь тишиной.

– Ну, что же, могло быть симпатичней, но это карманное измерение – отражение твоей души. Оно мрачновато и, мр-р, таинственно, это не плохо, нет – индивидуально и будет меняуться от твоего состояния. Надеюсь, здесь выглянет солнце.

– Мне нравится так.

– Как скажешь. Для полноты картины можно волосы покрасить в черный и глаза подвести. Готическая мрачность.

Я не могла не улыбнуться – язва моя пушистая.

– Какие здесь времена года?

– В Убежище – как пожелаешь, так и будет.

– А в самом Лукоморье?

– Смотряу в какой части. В измерении вокруг Академии все привычные. А в других: четыре месяца зима, остальное – лето разной степени теплоты.

Какая интересная разбивка.

Движение на островке привлекло внимание. На наших глазах над ним смешались туман и песок, маленький смерч рос ввысь и в ширину, танцуя в ритме моего сердцебиения. Спустя минуту пелена рассеялась. На клочке суши стояла каменная башенка, покрытая плющом, с зеленоватыми мшистыми камнями в основании – это был зыбкий мираж. Я чувствовала, что он готов рассыпаться, рухнуть молочной горкой вниз. Иллюзия ждала приговора. Я покачала головой – слишком холодно и одиноко. Башенка неторопливо развеялась, туман сгустился вновь.

Какое оно, мое убежище?

Молочно-белый смерч поднялся снова, собирая в себя песок, медленно закручивая воронку.

Я ждала.

Домик с верандой и белым крылечком, маленький, квадратный, идеальный.

Не мой.

Песок с тихим шелестом послушно лег на землю, чтобы сразу подняться. Движение ускорилось, туман стал непроглядным. Бальтазар прижался к моей ноге. Мускулистое теплое тельце застыло в напряжении. Я взглянула вниз – даже усы вперед торчат, уши – строго вверх.

От берега к острову тонкой полосой застелилась белая дымка. Я зажмурилась на секунду, а когда открыла глаза, непроизвольно улыбнулась.

Вот сейчас – мое Убежище.

Полоса тумана у ног превратилась в новенькие мостки, упирающиеся в каменный бережок острова с небольшим треугольным домом-шалашом.

Ноги сами несли через озеро под аккомпанемент поскрипывающих досок. Мне казалось, что время перестало быть упорядоченной величиной, каждый шаг жил в своем собственном промежутке: бесконечно долгий или молниеносно быстрый. Может, здесь время течет по-другому?

Мы замерли у берега и переглянулись. Бальтазар подмигнул и ухмыльнулся. Ну, вперед.