Дождь очень громко барабанил по зонту, прямо-таки грохотал, почти ничего не было слышно. А тут еще второй звонок. Я отняла телефон от уха – звонил Адриан. Дождь припустил еще сильнее. Я снова поднесла телефон к уху, он продолжал жужжать.
В смысле?
Ну, сбоку улочка, такой проход, помнишь? Где я с трамвая обычно иду. Там теперь везде лента. Вчера вечером что-то произошло.
Телефон все звонил и звонил. Яна, у меня тут вторая линия…
И никаких объявлений, ничего. Но проход закрыт.
Телефон у меня в руке наконец затих.
Яна…
Я потом перезвоню.
Она повесила трубку, но я не успела даже руку опустить: телефон снова зажужжал – на этот раз эсэмэска о пропущенном вызове и сразу за ней сообщение от Адриана: он опаздывал на десять минут, заранее просил прощения.
3
Мы договорились встретиться в ресторане в центре. Адриан предупредил, что опоздает, а сам уже поджидал меня за столиком. До приезда в Гаагу я как-то не связывала пунктуальность с голландским национальным характером, но вот конкретно Адриан – тот патологически не умел опаздывать. Завидев меня, он встал, и я в очередной раз подумала, до чего он симпатичный, даже обрадованно удивилась: надо же, с каким мужчиной я ужинаю.
Адриан был причиной, почему я хотела остаться в Гааге, то есть как минимум одной из причин, правда, самой себе я в этом признавалась крайне неохотно – не сказала бы, что я из тех женщин, которые принимают серьезные решения из-за мужчин. Тем более когда всё в самом начале и ситуация такая непростая. Мы познакомились всего-то четыре месяца назад, но наши отношения успели войти в некую колею. У нашей размеренности, судя по всему, имелось несколько смыслов, и ее было не так-то легко объяснить, временами я думала, что мы с Адрианом на одной волне, между нами есть некое глубинное понимание, и это компенсирует наши отличия. Но иногда мне приходило в голову, что это все привычка – Адриан просто-напросто не умел вести себя в отношениях по-другому.
Привычка возникла потому, что у Адриана имелись и жена, и дети, причем с ними со всеми дело обстояло и непонятнее, и сложнее, чем могло показаться. Жена покинула Адриана год назад. Покинула ради другого мужчины, с которым счастливо соединилась не в Гааге, и не в Роттердаме, и даже не в Амстердаме, а в Лиссабоне. Страну она, соответственно, тоже покинула, прочь от плохой погоды и от супружества, а за детьми послала спустя месяц после отъезда. Детей она то ли взяла к себе, то ли бросила – это так и осталось толком не решенным, хотя прошел уже год.
Все это я узнала вскоре после нашего знакомства. Я отправилась с Адрианом на вечеринку. Мы еще находились на той стадии, когда между нами официально ничего не было, и, когда он представил меня другим гостям, за этим ничего особенного не стояло: мы не встречаемся, у нас не свидание, мы не то чтобы даже спим вместе. Наверное, из-за этой нейтральности я не напряглась и вообще не придала значения, когда мужчина – довольно интересный, примерно одного возраста с Адрианом и в общем на него похожий, пусть не такой симпатичный, но вполне представительный, чтобы его приближение не вызвало у меня никакого недовольства, – так вот этот мужчина подошел и спросил, давно ли мы знакомы с Адрианом.
Подвоха я не учуяла, скорее всего, мужчина видел, как мы с Адрианом вместе пришли на вечеринку. Не очень давно, ответила я. Он кивнул, как будто такого ответа и ждал. Я тогда знала об Адриане относительно немного и подумала: интересно, а он что, на каждую вечеринку приводит новую даму и до следующего раза ни одна не дотягивает? Мы с моим собеседником стояли на мостике, перекинутом через просторный атриум, где толпились стильные гламурные люди: это был обед для городского культурного фонда. Внизу в толпе сновали официанты, разнося канапе, сделанные с запредельной тщательностью. Я следила взглядом за официантом, кружившим по атриуму, – в руках у него был поднос, полный крошечных запеченных сэндвичей с сыром, и официант останавливался, когда кто-то из гостей брал аккуратно подрумяненный треугольничек. Официант прошел мимо какого-то высокого мужчины, и я вдруг сообразила, что это же Адриан.