Ортрун выдохнула, раздув ноздри, махнула на брата рукой, опять взяла Гоздаву под локоть, мол, идем отсюда, и потом, на ходу оглядевшись по сторонам, спросила:

– А где Модвин?

– Уже там! – выкрикнул Освальд ей в спину. – Я велел ему спрятаться под скатертью!

Госпожа Фретка обернулась, уколов брата ледяным взглядом, но потом растаяла и даже улыбнулась, посмотрев на дочь. Впрочем, голос Ортрун прозвучал, как обычно, жестко:

– Сказано ведь было ждать меня. Освальд всегда все портит. Невесту его не спасти, но если он так и продолжит портить мне Модвина, она очень быстро останется вдовой.

Это все не всерьез, конечно. Ортрун просто привыкла так выражать беспокойство. О младшем брате – а Модвин сильно младше, совсем еще малой – она беспокоилась искренне и выражала это при каждом удобном случае. В общем, Гоздава мальчишке сочувствовал. Модвина, разумеется, никто не окунал головой в сточную канаву, как поступали со Збинеком старшие братья, но маленький Фретка глядел так тоскливо из-под черных бровей, будто канава ползала за ним на карачках.

Уже на подходе к большому залу, из-за полуприкрытых дверей которого доносились звуки подергивания струн, Ортрун и Збинек споткнулись о ползающего на карачках замкового управляющего.

– Что такое, Дивиш? – строго спросила она.

– Ты чего, старик? – поинтересовался он.

Дивишу уже пошел пятый десяток, и Збинек отчего-то чувствовал себя хорошо, когда так его называл. Хотя вообще с управляющим доводилось общаться редко: в каждом господском поместье обязательно есть управляющий, но Сааргет выделился и здесь, потому что замком, как и самим управляющим, управляла Дивишева жена.

– Гетман, госпожа! – расшаркался вскочивший на ноги старик и посетовал: – Нигде не могу найти Ютту.

– Значит, она занята, – с уверенностью в голосе предположила Ортрун, но Збинек почувствовал, как она напряглась. – Все готово?

– Ждем вас и начинаем, – доложил Дивиш.

– Прелестно.

– А тут ты чего искал? – спросил Гоздава. – Жену?

Управляющий моргнул и спохватился.

– А, нет, – пробормотал он, показав на раскрытой ладони маленький сапфир в золоте. – Госпожа Сикфара потеряла серьгу.

Збинек приценился: красиво, но не стоит даже его нынешнего коня. В сааргетских конюшнях очень славные кони, Освальд в них разбирается не хуже, чем в выпивке. Ортрун взяла украшение, послала управляющего дальше искать Ютту и призадумалась.

– Есть про это какая-нибудь примета?

– Про что?

– Про невесту, которая теряет серьгу в день свадьбы.

– Мне-то откуда знать?

– Ну, ты же видел больше невест, чем я.

– Какое мне до них дело? То ж были не мои невесты, – сказал Гоздава и хитро улыбнулся.

Ортрун, тоже чуть скривив губы, покачала головой и жестом велела дверям открыться.

Давным-давно Сааргет принадлежал Хаггеде – то есть сама земля принадлежала, не замок, потому что хаггедцы вообще не строят замков, – но даже там, на богатейшем востоке, Збинек не видал разом столько серебра. Золота, правда, видал и побольше, но серебро в Берстони тоже уважали, и Фретки могли позволить себе заставить по два ряда широченных столов начищенными до металлического блеска приборами. Понятно, чего ублюдок Бруно – наполовину хаггедец, а значит, смыслящий в деньгах человек – так яростно тянулся к наследию покойного отца.

Збинек вот тоже тянулся к своему наследству, но слегка по другим причинам: перед самым побегом из дома выбив глаз среднему брату, он мечтал однажды вернуться во главе большого отряда и ослепить старшего. Ортрун всецело поддерживала эту идею, ведь и для ее целей требовалось собрать много сил. Сегодняшняя свадьба, если так подумать, станет отправной точкой длинного пути к власти.