Беседа с Дэвидом Брюсом была совсем короткой, и, безусловно, из нее я узнал не больше, чем из беседы с Донованом. Он спросил, что я намереваюсь делать, и я ответил, что очень хочу поступить на службу в одну из организаций вооруженных сил. Он спросил, соглашусь ли я отправиться за границу, и я ответил утвердительно. Затем он сказал, что не может сообщить мне, чем я буду заниматься, но если я желаю работать в УКИ, он распорядится провести проверку меня органами безопасности. Я согласился. Мы попрощались, и меня сопроводили назад, до входной двери.
В течение следующих нескольких недель ничего нового не произошло. Затем в один прекрасный день ко мне явился сотрудник Комиссии по делам гражданской службы. Он махнул у меня перед глазами своим удостоверением, и я успел заметить наименование комиссии и официальную печать в верхней половине документа, а в нижней его части фотографию какого-то человека и внушительную подпись. Одним движением он сложил свое удостоверение и спрятал его в карман. Фотография могла быть его, а могла быть и Адольфа Гитлера, но я в то время был еще слишком наивен и не понимал, что должен был взять удостоверение в руки, чтобы убедиться возможно точнее, что он тот человек, за которого себя выдает. Речь, конечно, не идет о том, что рядовой человек может определить подлинность правительственного удостоверения, однако общее знакомство с правительственными печатями и здравый смысл могут помочь. Единственный надежный способ заключается в том, чтобы позвонить в соответствующий департамент или ведомство и удостовериться, что у них есть сотрудник с такой фамилией и что у него есть причины встретиться с вами. Разумные люди только так и поступают.
Пришедший ко мне посетитель сказал, что он хочет поговорить со мной относительно мистера Лаймена Киркпатрика. Я был совершенно поражен и никак не мог понять, зачем представитель Комиссии по делам гражданской службы пришел ко мне, чтобы говорить обо мне. Однако я подумал, что это, вероятно, новый метод расследования, хотя в то время я мало что знал вообще о методах расследования. Первый вопрос был совершенно поразителен: «Изменилось ли его отношение к войне с тех пор, как в ней стала участвовать Россия?» На этот вопрос я дал быстрый и категорический ответ: «Нет». Но затем последовал второй вопрос: «А теперь, мистер Стюарт, скажите, как давно вы знаете мистера Киркпатрика?»
«Я и есть Киркпатрик», – ответил я, а пальцем указал через плечо: «Стюарт сидит в следующем кабинете». Мой посетитель ушел в некотором смущении. Этот расследователь должен был извлечь урок из происшедшего. Поскольку на дверях кабинета наши фамилии не стояли, он должен был убедиться, с кем разговаривает.
Очередной звонок из правительственного учреждения был также интересным. Человек, звонивший мне, отрекомендовался как «капитан Берри из секретариата министра военно-морских сил» и сообщил, что мистер Нокс (военно-морской министр) хочет встретиться со мной. Я был совершенно поражен. Я пробормотал что-то невразумительное о своем дальтонизме, обнаруженном при испытании в военно-морских силах, и о том, что был отвергнут. Однако все это, казалось, не интересовало министра. Хотя мой друг Честер Уорд был опечален тем, что меня не приняли, вряд ли можно было предположить, что участие капитана третьего ранга в резерве могло вызвать участие ко мне Олимпа.
Явившись в назначенное время к капитану Берри, я спросил о причине моего вызова сюда, и он признался, что ему ничего не известно. Поэтому я так ничего толком и не знал, когда садился в кресло перед достопочтенным Френком Ноксом.