Елбаздук встретился с внуком на восходе солнца у реки. Утро было прекрасным. Начиналось лето, открылись горные перевалы, цветение трав пьянило, вода с перезвоном неслась по камням, птицы пели веселые весенние песни. Оба быстро умылись и побежали на горную поляну к источнику. Нарзан был резок, прозрачен и приятен на вкус, казалось, весь организм встрепенулся от сна, глаза стали лучше видеть, мысли побежали ровнее.

Аталык пригласил воспитанника присесть на траву.

– Мой хан, предлагаю начать подготовку к путешествию в Ширванское государство, которое расположилось за нашими Кавказскими горами. Это удивительное царство, ты узнаешь там много интересного, увидишь море, куда впадает родной тебе Итиль. Думаю, что мы познакомимся там с поэтами, звездочетами, учеными, тебе пора познать законы мироздания, изучить языки других народов. Но мы отправимся в Ширванское государство не раньше, чем ты постигнешь еще одну науку из горской программы, науку воровать.

Юный хан с удивлением посмотрел на своего воспитателя.

– Да, я не ошибся, ты должен научиться воровать, – продолжал Елбаздук.

– Не могу понять, зачем князю или хану воровать, он и так может взять все, что есть у вассалов, а то, что они спрячут от господина, возьмут воины.

– А ты подумай! Что есть воровство? Это искусство проникновения в усадьбу, любое ее помещение, да так, чтоб не залаяла собака, чтоб не встревожилась скотина. Это способность взять что-либо, послушать разговор хозяев, подрезать подпруги седел, а еще лучше потихоньку увести лошадей и уйти незамеченным. Это и есть ловкость джигита! Разве это все не пригодится на войне или в походе? Обучают этому не для обогащения. Умыкнув по-тихому овцу или курицу, ты можешь вернуть ее хозяину, если он тебя попросит об этом, а если понесший урон не выследит, не поймет, кто у него украл, значит, он плохой хозяин, не джигит. Обучение воровству – это воспитание ловкости, храбрости и хладнокровия, когда ты нос к носу с врагом, но он тебя не видит, а ты его и видишь и слышишь, и у тебя не дрогнет ни один мускул, чтобы выдать себя. Теперь ты все понял?

Узбек кивнул.

– Я готов приступить к занятиям хоть сейчас, мой аталык.

Физически молодой хан тренировался ежедневно, при любой погоде, он окреп, мышцы стали тверды как камень. Большим мечом играл, будто пушинкой, из самого тугого лука выпускал подряд более тридцати стрел, мог задерживать дыхание надолго. Он, не шевелясь, лежал в засаде по полдня, потом, резко расправив тело, бросался на добычу, как барс. Узбек быстро преуспел и в воровстве. Хоть ночью, хоть днем незаметно пробирался в усадьбы, тихо, как тень, проходил в нужный ему уголок, брал, что наметил, и бесшумно исчезал. Он научился не торопиться, умел, если надо, подолгу стоять на одной ноге и ждать момента.

Через месяц уздени пришли к Елбаздуку с просьбой устроить облаву на вора, которого никто и никогда не видел, но у каждого пропало что-то ценное. Князь молча выслушал своих подданных, усмехнулся в усы и попросил каждого пришедшего назвать, что у него украли.

– Облавы не будет! Я знаю вора, и если вы его хорошо попросите, он вернет вам ваше добро, – заключил Елбаздук, велев позвать внука.

Закончилась самая короткая ночь года, вставал ясный летний день. Около сотни всадников вдоль реки Мара спускались в долину, ехали молча. В середине каравана не спеша вышагивали тяжело груженные мулы, впереди на породистом скакуне восседал Елбаздук, чуть сзади Узбек в окружении молодых, но уже прошедших испытание в мелких стычках с абреками воинов. Князь еще раз продумывал легенду для внука, называть его своим именем в походе было нельзя – земля слухом полнится. В отряде все давно называли Узбека Антануком, и числился он сыном двоюродного брата Елбаздука, которого у него никогда не было. Цель поездки также была понятна: молодым воинам, княжеским и дворянским детям, которых в отряде было семьдесят человек, необходимо было показать окружающий мир, познакомить с жизнью соседей, открыть путь на Восток. Узбек-Антанук тоже был в задумчивости, представляя себе то, что увидит, услышит, узнает.