23 апреля 1769 года

(от графа де Мерси-Аржанто, посла Австрии, императрице Марии Терезии)

Ваше Величество,

Большое несчастье видеть, как великий Король вынужден в течение целого часа ждать ту, ради кого собрались министры и послы. Придет ли она? Или больше никогда не появится? Этого не мог сказать никто. Увы, трудно было удержаться от смеха при виде ходившего взад-вперед с опущенной головой молчаливого Короля.

Вдохновитель этого фарса, маршал-герцог де Ришелье, представлялся Жокриссом[98], фланируя от своего повелителя до окна, через которое никого не было видно, возвращаясь к Королю, чтобы доложить, что никого не увидел. Наконец великий монарх скрепя сердце приготовился уже отменить церемонию, и это огорчило его намного больше, чем сдача Индии и Канады англичанам.

И вдруг появилась та, кого уже больше не ждали, настоящая жирандоль, сверкающая бриллиантами в сотни тысяч ливров, которые освещали ее с головы до ног. Причиной опоздания была голова, не то, что внутри или, вернее, чего там нет, а прическа: это было головокружительное сооружение из волос, служившее вазой для цветов, стебли которых стояли в маленьких бутылочках с водой, укрытых в шиньоне высотой в два фута. Именно из-за прически графини Европа, собравшаяся в большом кабинете Короля, сдерживала зевоту целый час.

Однако бывшая куртизанка проявила большое умение держать себя и прекрасно себя чувствовала во всех смыслах слова. Самые суровые критики вынуждены были снова восхититься не только ее необычайной красотой, не только ослепительной элегантностью наряда, но особенной грациозностью ее походки и поведения: три принятых этикетом реверанса, сделать их безупречно, как известно, очень трудно, были выполнены чрезвычайно легко и изящно. Она всякий раз умудрялась ловко отбрасывать ногой подол платья, которое обычно бывает опасным препятствием и может привести к падению дамы и ее гордости. Но мадам Дюбарри прошла это испытание удачно, к большому удовлетворению партии Ришелье и Короля.

Если опоздание мадам Дюбарри было рассчитано, есть основания полагать, что графиня проявляет сообразительность не только в альковах. Я, как и г-н де Шуазель, думаю, что свадьба, которая так удачно соединит короны Франции и Австрии, не должна откладываться, поскольку с каждым днем становится все яснее: политическая воля Короля подчинена капризам его новой любовницы.

Остаюсь, Ваше Величество, вашим покорнейшим и преданнейшим слугой.

23 апреля 1769 года

(от герцогини де Грамон, герцогу де Шуазелю)

Дорогой брат,

Создание, которое бесчестит Короля, недолго будет наслаждаться своим субботним триумфом. Вас вчера не было в королевской часовне, и посему вы пропустили любопытное зрелище, какое эта шлюха там устроила, сама того не желая. Судите сами: наша графиня в парадных одеяниях, в сопровождении двух лакеев, прошла через всю часовню и встала на колени на скамейку для молитвы мадам де Помпадур.

Эта глупая особа была так горда собой и своей новой славой, что вначале ничего не заметила.

Стараясь не запутаться в коленах своей новенькой родословной, она и не подозревала, что комедия, которую она ломала, была много занимательнее, чем могла себе представить в самых ужасных ночных кошмарах. Мадам де Ламбаль отправила своего метрдотеля в качестве посланника, а я – своего кучера. При виде этого бесстыдства все придворные дамы, как и положено, покинули часовню. Эта Дюбарри слушала мессу в одиночестве, находясь в нескольких шагах от Короля, который не мог ничего поделать.

Коль скоро честь быть представленной позволяет нашей Агнессе Пумпон