, хотя Христос появился на свет в марте… А разве архитектура священных сооружений пришла на Русь нога в ногу с её родины, из Константинополя? Вовсе нет… Святая София, побитая и осквернённая, втиснутая в квадрат копий-минаретов, словно в клетку, тем и выжила, что величественна. Один огромный круглый купол в центре, кругом – поменьше. Panteon[12] в Риме, превращённый в христианскую базилику, был построен при Агриппе. Принцип тот же – цилиндр, накрытый щитом, словно кастрюля – крышкой, для устойчивости и снятия напряжения конструкции – осulus в центре потолка и многоугольные углубления вокруг него. А здесь? Четверики, восьмигранники, закомары, дуги. Но главное – маковки церквей, купол а-луковицы. Она помнила, как во дворце её воспитателя-кардинала как-то принимали посланцев восточного владыки, магараджи, пославшего в дар не только мешок баснословно дорогих специй, но и изображение их храма. Золотая луковица тюльпана, готовая выстрелить в небо цветком-молитвой. Ей, ещё ребёнку, объяснили тогда, что и традиционный поклон индусов со сложенными у груди ладонями символизирует то же самое… Пламя свечи!

Только бы получилось задуманное!.. Древнее пророчество о битве зла за обладание человеком, которая неминуемо уничтожит будущее, если отсель из прошлого не выстрелить могучей молитвой, собранное по частям у трёх философов древности и проверенное в хрониках халдеев и арабских записях, – оно отправится на нужный порог реки времени. Целый год её кропотливой работы, пока супруг строил неподражаемый Успенский собор.

Сбудется ли? Великая княгиня отошла от зарешеченного окошка, откуда видны были лишь уходившие к Боровицким воротам деревянные здания «чердаков», да угол набережной палаты со столовой избой, приблизилась к образам. 18 месяцев пройдут в далеком будущем до апокалипсиса после прибытия в третий Рим, как написано у старцев, ребра Николая чудотворца. Почему третий – более или менее понятно. Интриги папского двора, лицемерие консистории, цели крестовых походов ей, выросшей близ садов Ватикана, привили немало тех умений менять «венецианские маски», что пригодились в отношениях что со свекровью, что с бунтарём-деверем. Второй Рим – Константинополь, пал 29 мая 1453 года, когда у его стен толпа опьянённых кровью голодранцев дико орала, спрашивая у несчастных жителей на ломаном греческом: «где мы?» Eicai styn poly… Ты в городе! Иерусалим, доверивший ордену госпитальеров своё главное сокровище, тайно сохраняемое до недавнего времени на святой горе Афон, давно утратил своё значение и как духовный центр, и как место для безопасного паломничества. Остаётся пока только одна земля на земле обитаемой. Пусть диковатая и странная, не искушённая в науках и тонкости скульптуры и стихосложения, но сильная добрая и чистая. Московская Русь.

Великая княгиня не могла догадываться, как слово её отзовётся. Лихой пират, рубака и вор, соблазнитель женщин, глубоко верующий, честный и отважный, читающий наизусть греческого поэта Омироса[13], её сердечный друг и единомышленник, готовый отдать себя на расстрел лучниками, как святой Себастьян, за чистую веру православную, Петрос, и посеет в истории её слова о третьем Риме. За трапезой монастырской пойдёт речь о «сказании о князьях Владимирских», где происхождение государей московских до римского императора Августа летописец протянул. И услышит будущий старец Филофей из уст усталого путника, тяжко опирающегося на посох, ибо битое сабельными ударами тело держало его на ногах уже с трудом: «Мы есть третий Рим, а четвёртому не бывать…». Но до этого было ещё далеко. Пока же укутывала воля государева великие соборы, выросшие при Иване Калите и Дмитрии Донском, итальянским алым кольцом крепости поверх белого камня твердыни прежней. А великая княгиня, принёсшая династии Рюриковичей кровное достоинство императоров Византии, отодвинув ткань застенка в красном углу и подняв расшитую самоцветами и дробницами пелену, склонилась у образа Agios Nicolaos