– Что я могу сказать? Только помолиться за неё могу. Чтобы всё у неё стало благоприятно. Знал бы подробнее – нашёл бы пример из Писания к её случаю. Девочки, верьте, ходите в Церковь, молитесь, Иисус разделит любую вашу тяжёлую душевную ношу. Вот вам Святое Писание – читайте, листайте, открывайте почаще, благотворите и благословляйте.

– А Вы будете к нам в гости приходить?

– Постараюсь. Хотя ещё стольким семьям в этом городе мне нужно нести Слово о спасении в Иисусе, только через веру в него.

Немногие слушают, ещё реже прислушиваются и интересуются.

Когда Вениамин ушёл восвояси – младшая сестра взяла Святое Писание – и прочла главу о Руфи.

И пересказала библейскую историю своей матери, когда та пришла со смены на конвеере в лимонадной компании. И мать – с немного прояснившимся лицом – ответила, что есть у них такой похожий по характеру и мудрости человек, помощник директора. Только и подойти к нему, даже спросить о чем-либо даже неудобно.

– А ты проси, проси о месте и благоприятных возможностях. – сказала младшая дочь.

Они вместе с матерью вечеряли на кухне, долгим летним прохладным вечером (старшая сестра была на свидании в новом научном посёлке), за окном пахло свежестью, свежескошенной травой и пели цикады.

Осенью младшая сестра участвовала в конкурсе юных талантов – она играла композицию собственного сочинения – впервые на сцене – композиция называлась «Руфь». В зале была мама с помощником директора. Старшая сестра пока не приходила, она была в угнетённом настроении после свидания. Надо сказать, Вениамин и младшая сестра очень подружились.

– Этой осенью необычайно ранние восходы и закаты . В прошлом году всё было совершенно по-другому…. А в этом – раз – и восход, раз – и закат. День и ночь – сутки прочь…. И как будто бы даже в природе всё ускоряется…. – рассуждал старый сторож банка, посвистывая, когда шёл на дежурство в свой банк, где он служил. Он был ночным сторожем, и, обходя по ночам хранилище – каждый раз чувствовал себя обладателем всех этих сокровищ. И в то же время, он чувствовал себя необычайно внутренне свободным – потому что будь он обладателем всего этого….это была бы слишком тяжкая для него ноша.

Он любил натирать полы и ручки дверей до блеска , но особенно он любил натирать – до блеска и прозрачности штиля речной воды – небольшие окна из толстого, непробиваемого стекла, заглянув в которые можно было бы только смутно представить себе всё количество хранимого здесь богатства.

Иногда, сторож пытался себе это представить – воображал себя – то ветхозаветным левитом (*хранителем сокровищ), то древним волшебником.

Ночные смены у него были сутки, через двое, и всё его устраивало в жизни, если бы он не был так одинок.

Вот сейчас он шёл на своё ночное дежурство, и прямо перед банком тут же стояла девочка. Он заметил её давно, примерно два месяца назад, когда заканчивалось лето, и начиналась осень. Ей было лет 11 или 12. Она приходила в парк, расположенный рядом с банком, напротив банка. Ночной сторож предположил, что её привлекали большие зеркальные витрины банка и ближайших магазинов, в которые можно было любоваться своим отражением в полный рост. Только платье у девочки было одно и то же – все эти два месяца – оно было красивое и единственное – за всё это время, когда сторож наблюдал, как девочка приходила в парк и к витринам….платье на ней пылилось, мялось, и лоснилось жиром…. Она не меняла платья. Она худела, и казалось, она ночует где-то здесь, неподалёку всё это время.

Она выглядела бездомной и беспризорной – хотя, он понял, Она была сейчас такой же внутренне свободной, как и он. Они были люди одного настроения.