И боль внезапно пропала. Ринслейф уже ничего не видел, ему казалось, что он парит в абсолютной темноте. «Вот и все? – подумал он, – я умер?» Так продолжалось достаточно долго, но затем его наполнила легкость и странная эйфория. Темнота стала стремительно исчезать, растворяться в ярком свете, исходящем со всех сторон…

Он открыл глаза и увидел лабораторию и своего мучителя в ней. Старик стоял на том же месте, довольно улыбаясь, а рядом с ним лежал уродливый скрюченый труп, лицо которого замерло в гримасе боли и ужаса. «Неужели это был я? – удивился Ринслейф, – выглядит даже хуже, чем я представлял…» Ошарашенный Ринслейф опустил взгляд на свои черные механические руки, тяжелые и прочные на вид, но по ощущениям легкие, как перышко.

– Добро пожаловать в мир живых, Рыцарь, – сказал старик.

– Это так необычно, – новый голос Ринслейфа звучал мрачно и внушительно.

– Вы привыкнете. Хорошо чувствуете костюм?

– Идеально, – ответил Рыцарь, осматривая свое новое тело. – Я впечатлен.

– Я должен извиниться за страдания, которые вы перенесли.

– Посвятите меня в свой план, – черный гигант указал на свое бывшее тело, – и сожгите его.

– Сожжем, – сказал старик, – но мой работодатель полагает, что для плана еще слишком рано. Вам нужно освоиться с доспехами. Вы и не догадываетесь, сколько в них функций… В вашу броню встроены реактивные двигатели, работающие на антиматерии. Они включаются простым усилием воли и управляются автоматически. Отправляйтесь на полигон по координатам, которые я вам отошлю, и ожидайте там. Поэксперементируйте заодно со своими способностями – скоро они вам наверняка понадобятся.

– Почему вы не можете рассказать сразу? – раздражился Рыцарь. – Я не люблю тайн.

– Нужны еще некоторые приготовления. Скоро мы будем готовы перейти к исполнению плана, но пока вам не следует засорять память тем, что еще может измениться.

– Принято, – холодно сказал Ринслейф. – В таком случае я выдвигаюсь.

– Хорошие слова, мой друг.

Рыцарь сдвинулся с места и медленными шагами пошел к большой двери, единственному выходу из лаборатории. Когда он скрылся в коридоре, а двери закрылись у него за спиной, старик оперся на стену и захохотал.

– Невероятный успех! – воскликнул он. – Великое время! Вуркулур будет доволен.

***

Рыцаря поразила легкость полета, хотя ощущения его были совсем не такими, как он ожидал. Крылась ли причина в его новом облике или в романтических заблуждениях, которые каждому прививаются с детства, он не понимал, да и не сильно хотел: все-таки виды были захватывающие. Горы и равнины, поля и степи, а между ними – долгий перелет через спокойное море.

Его тело неслось над землей на такой скорости, что, будь он все еще живым человеком, все вокруг слилось бы в цветастый калейдоскоп; Рыцарь опасался, что его обнаружат и собьют как угрозу, однако его опасения были напрасны; несколько раз мимо него пролетали самолеты, в том числе боевые, но никто не обращал не него внимания. «Стелс, – подумал человек-машина, – продвинутый…»

Через некоторое время он оказался над пустыней; земля внизу была освоена слабо, и если бы даже чей-то острый взор и разглядел летящего в небе гиганта, то сообщить о нем было бы некуда. Рыцарь летел долго и уже приближался к цели, но вместо мыслей о задании ему в голову лезли воспоминания о Секкине.

В те годы Рыцаря звали Сунду Ринслейф. Простой секкинец, родившийся через много циклов после покорения этой суровой земли императором Мирагистом и воспитанный в традициях лангорского рабства, он с самого детства не знал иной жизни, кроме службы своим многочисленным хозяевам; только благодаря большой удаче его не успели поработить по-настоящему.