– Хотелось бы надеяться… Тебе я верю, kerren. Вопрос лишь в том, можно ли верить твоему брату.

– Надо рискнуть.

– Делай как знаешь, – вздохнул Терну и похлопал Ранда по плечу. – Помни, что я всегда рядом.

– Спасибо. Прости, но это слишком важно, чтобы я мог… мог бросить его.

– Чему быть, того не миновать, – Шеркен протянул человеку руку. – Береги себя. Lumur merkat.

– Как скажешь… – Ранд неуверенно пожал ее и отвернулся, вернувшись к внимательному изучению полок с книгами.

Терну подозвал Махаму, раскланялся с императором, обнялся с Фуркумом, который явно был очень недоволен, что его друг так быстро уходит, и направился к своему роскошному автомобилю; летающие машины начинали уже входить в моду, но в семье Шеркен предпочитали наземную классику. Мотор заработал, и транспорт тихо двинулся с места.

– Вы удоволетворены, Терну-коу? – спросил Махама.

– Более чем, – пробормотал Шеркен, устраиваясь в салоне. Слуга сел рядом с ним. Дождь, прекратившийся незадолго до их прибытия, возобновился, стуча по крыше их сверкающей машины. Терну выглянул в окно и сквозь капли вдруг увидел знакомую фигуру.

Лейвора в черном плаще.

Тот, видимо, почувствовал его взгляд и ухмыльнулся, словно видел его сквозь тонированные окна машины. Терну вдруг ощутил, что мешает и лезет в дело, которое его не касается, и ему захотелось побыстрее уехать подальше от этого загадочного незнакомца.

Лейвор стоял под дождем и что-то шептал, исходящий от Сейно Ривури свет отражался в линзе его очков и подсвечивал падающие капли дождя. Вторая линза оставалась в тени, и через нее было видно его сияющий зеленый глаз, очевидно, искусственный.

Шеркену стало жутко, но незнакомец вскоре отвлекся на кого-то другого.

– Вас что-то беспокоит, господин? – Махама наклонился к хозяину.

– Нет, ничего…

– Вы ведь обманываете, – улыбнулся старик.

– Не беспокойся, Махама. Это не твоя проблема.

– Отнюдь, – слуга улыбался все шире, но очень по-доброму, словно любящий отец, – ведь господин Вирагон приказал мне хранить вас и ваше спокойствие. Разве я могу ослушаться его воли?

Терну промолчал. Его отец, тилур Вирагон Кинури Шеркен цер Сиру Инрисгрин, был офицером Дикой орды и большую часть своего времени проводил на поле битвы или в мрачных штабах, где командование лангорских войск разрабатывало свои грандиозные планы. Лишь в редкие недели отдыха отец возвращался к сыновьям и отправлялся с ними в какое-нибудь путешествие.

Ему-то Махама раньше и принадлежал, хотя был тогда не рабом, а гувернером, причем наемным; глава дома Шеркен нуждался в слуге, чей разум не тронут коррозией хессена, и потому получил от императора Фенхорда исключительное позволение ввезти в метрополию свободного человека.

Вирагон пал смертью храбрых, после чего слуга перешел к Терну и его брату Винтури, который теперь служил в Дикой орде. Поскольку полковник Вирагон всегда был занят, старый Махама заменял братьям и отца, проливающего кровь в сражениях, и мать, которой они никогда не знали. Этим он отличался от всех других рабов, которые ничего не значили для Шеркенов – Махама стал для них не только слугой, но и опекуном, к которому они искренне привязались. Конечно же, ему было позволено намного больше, чем другим.

Терну сохранял молчание; старик решил не настаивать и, блаженно улыбаясь, откинулся на спинку сиденья. Тилур Шеркен же продолжал со скукой смотреть в окно, где уже ничего не привлекало внимания.

– О вас ходит много… интересных слухов, – проговорил седой человек в сером деловом костюме, – господин Ринслейф.

Ринслейф молчал.

– Говорят, вы прославились во времена войны в Секкине. Я ознакомился с боевыми отчетами вашего отряда, поразительные способности, совершенно поразительные. В войсках, будь вы лангоритом, вам не было бы цены, господин Ринслейф. Меня немного удивило, впрочем, что вы пошли не по тому же пути, что и ваши товарищи.