Черт, мне нравится Ник. То, как он общался с девочками, вызывало у меня самые тёплые чувства. Когда мне удавалось ловить его взгляд, останавливающийся на мне, внутри меня что-то происходило. Тяжело признаваться самой себе, но я хотела секса: страстного и безудержного, может быть даже животного. Мне хотелось бы разрешить всему этому случаться, но каждый раз, когда я позволяла себе смотреть на него иначе, как на мужчину, чью голову мне хотелось бы засунуть себе между ног и погрузиться в наслаждение, меня возвращала в реальность мысль о том, что я не имею на это права.  «Остановись! Кейт! Успокойся! Ты не можешь!». Но почему? Я человек, я женщина, и у меня есть желания. Я провела все это время, упиваясь собственным горем, и впервые чувствую влечение в мужчине.

Почему я не могу разрешить себе это?

***

Когда мы добрались до кладбища, было уже 2 часа дня. Эшли уснула в машине, и мы с Николь оставили ее спать, а сами подошли к могиле Райда.

– Привет, папочка, – начала Николь. – Знаешь, у меня был прекрасный День рождения. И я получила самые лучшие подарки. – Она стояла впереди меня, а я положила руки ей на плечи.

– Привет, Райд, – тихо сказала я.

– Папочка, – продолжила она. – Я хорошо учусь и, знаешь, мне нравится быть среди лучших в классе.

На моих глаза навернулись слезы, но я не хотела, чтобы Николь это видела. Подойдя ближе и присев на корточки, я погладила надгробный камень и подозвала Николь, которая держала в руках букет цветов.

– Положи букет для папы, – произнесла я, сдерживая слезы. – Он точно бы гордился тобой. Он видит все.

– Я знаю, мам! Если ты не хочешь ничего говорить, можешь оставить нас наедине? – посмотрела она на меня.

– Конечно, детка. Я пойду к машине.

Николь присела и начала говорить, а я, не в силах уйти, осталась сзади и снова подслушивала.

– Папа, – она говорила очень тихо. – Знаешь, Ник, ну, брат дяди Рони, он подарил мне цветы. И маме. И… – она положила руку на надгробный камень, – и мне кажется, Нику нравится мама. И мне с Эшли тоже. Он подарил мне наушники, и он купил нам много клубники, потому что Эшли просила. И в кафе он заказал для меня большой торт. И сейчас мы поедем к нему в гости. – Она на мгновение замолчала. – Пап, ты ведь не будешь злиться?

Слезы текли градом по моим щекам. Господи, моя дочь просит у папы разрешения общаться с Ником. Как она в своем возрасте может так точно ощущать все то, что внутри меня? Я как можно тише отошла назад, чтобы не слышать то, что она говорила дальше. Через несколько минут, когда я уже сидела в машине, Николь вернулась и села рядом со спящей Эш. Боясь зарыдать, я молчала.

– Мам, мы можем ехать.

Я взглянула на нее в зеркало заднего вида. Она смотрела в сторону могилы отца:

– Папа любит нас. И мне кажется, он хочет, чтобы мы были счастливы.

Я нажала на газ, но мои глаза застилали слезы. Хорошо, что Николь никак не отреагировала на них. Мне не хотелось говорить с ней о серьезных вещах сейчас. Я желала уткнуться в подушку и рыдать.  Мне пришлось глубоко дышать, чтобы остановить слезы. Мы направлялись в дом Ника, и я не хотела бы, чтобы все видели меня такой разбитой. Негромко, чтобы не разбудить Эшли, я включила радио.  Там играла какая-то песня о случайной встрече в баре, о том, как он влюбился в нее с первого взгляда, но она ушла, а герой продолжал искать ее. В конце песни он нашел ее среди толпы, нашел в ней весь мир, и она ответила ему взаимностью. Вот так просто все в этой песне.  Но в жизни все разбивается о груду металла….

***

С небольшим опозданием мы подъехали по указанному адресу. Эшли все еще спала, а Николь слушала музыку в своих наушниках. Ворота были открыты, и я заехала внутрь на парковку. Машину Лоры и Рони я узнала сразу, а Рендж Ровер, вероятно, принадлежал Нику. Я повернулась назад и сказала Николь, что мы на месте, и мы вышли из машины. Лора сразу бросилась навстречу нам, как и малышка Мия.