– Жаль, что вы не вспомнили о необходимости предупредить о намечающемся опоздании, особенно в вечер, на который существовали определенные планы.

Она замерла на месте, не успев снять пальто.

– Что за планы?!

– Если бы вы удосужились заглянуть в ваш календарь – хотя о чем это я? – то знали бы, что у вас с Рорком намечено присутствие на благотворительном вечере в Карнеги-холл через… – Он выразительно посмотрел на прибор на своем запястье. – Через тридцать шесть минут.

– Срань. Срань. Срань. – Она в сердцах метнула пальто на вешалку и кинулась вверх по лестнице, но на полпути остановилась.

Как ни раздражал ее дворецкий, сейчас ей было не до своего раздражения, хотя оно достигло опасной точки.

– Вы ведь постоянно принимаете рассыльных?

– Безусловно.

– Пока я не отменю этого распоряжения, вы не открываете дверь никаким рассыльным. Не открываете ворота, если не ждете доставку и не проверили, что за компания или курьер просится в дом.

– Можно поинтересоваться, почему?

– Потому что мне не хочется всерьез хоронить тот гроб, в котором вы дрыхнете. Учтите, чтобы никаких исключений! – Договорив, она продолжила бег наверх, сопровождаемая приободрившимся котом.

Цель – спальня; на бегу она соображала, как за полчаса преобразиться из копа в жену Рорка.

Когда возникала необходимость появиться в свете, ей и тридцати дней бывало мало, чтобы что-то над собой сотворить. В этот раз она, конечно, была предупреждена именно за месяц. И конечно, забыла.

Карнеги-холл, сбор пожертвований в пользу… Какая, собственно, разница? Она в очередной раз села в лужу.

Ворвавшись в спальню, она застала мужа на завершающей стадии завязывания изящного черного галстука.

До чего же он хорош! Черные шелковые волосы, лицо, о каком дружно мечтали живописцы и ангелы. Синие глаза сводили ее с ума, от его полногубого точеного рта у нее подкашивались ноги. С такими скулами он грозил остаться красавчиком и после столетнего рубежа.

До полноты впечатления не хватало разве что смокинга. Никто, глядя на него, ни за что не догадался бы, что некогда он был голодным дублинским бездомным.

– Вот и ты. – Говор у его был отчетливо ирландским, улыбка тоже. Его завораживающие глаза встретились в зеркале с ее глазами.

– Прости, прости!

– Зачем? – Он шагнул к ней – оживший плакат, воплощение силы и обжигающей красоты. Взяв ее за подбородок, он провел большим пальцем по ямочке на нем и опустил голову, чтобы поцеловать ее в губы. – Небольшое опоздание – не преступление. В любом случае я отбил бы тебя у копа, который вздумал бы тебя оштрафовать.

– Ладно. Сейчас я… – «Что делать?» – испуганно мелькнуло у нее в голове. Что вообще можно исправить в такой ситуации?

– Платье, туфли, сумочка, соответствующая шубка ждут тебя у дверей гардеробной. Драгоценности – если ты не захочешь надеть что-то другое – в шкатулках на твоем комоде.

– Все понятно. – Добравшись до дивана, она упала на подушки. Галахад, метивший на постель, поменял траекторию движения и устроился рядом с ней.

– У меня ощущение, что для наших занятий сегодня вечером я избыточно одет, – сказал Рорк.

– Извини. Дай мне одну минуту. – Она закрыла лицо руками и постеснялась их убрать.

– Ева, – насмешливая снисходительность в его тоне сменилась озабоченностью. Подойдя, он присел рядом с ней. – Есть жертвы?

– Одна, Баствик. Леанор Баствик. Убита.

– Об этом передавали в новостях. Я предполагал, что без тебя теперь не обойдется и что ты опаздываешь именно по этой причине. Но ведь вы с ней были едва знакомы.

– Это не она. То есть она, конечно, – поправилась она. – Все дело во мне. Меня только сейчас разобрало. Раньше я сопротивлялась. Ничего не клеится.