На площадке между первым и вторым этажом его впечатлила здоровенная пальма в кадке.

На одной из её верхних веток он заметил… обезьяну!

Наполеонов протёр глаза, присмотрелся, обезьяна, конечно, игрушечная. Но рожи она строила как живая.

На площадке между вторым и третьим этажами рос фикус. И сбоку чуть наискосок на подставке притулились две фиалки – голубая и розовая. Обе махровые. Наполеонов сунул нос в первую из них. Но фиалка ничем не пахла.

Наконец третий этаж и квартира 11.

Наполеонов нажал на звонок.

– Ты чего сначала позвонить не могла? – раздался голос из-за двери и она распахнулась.

– Так это не ты! – выдохнул здоровенный детина, обдав его перегаром.

– Я это я! – Твёрдо заявил Наполеонов и упёрся пальцем, как он считал в грудь парню, на самом деле в пупок – гражданин Тюрин Юрий Дмитриевич?

– Ну, – хмыкнул парень, слегка наклоняя голову и с интересом рассматривая Наполеонова, – а ты кто? Гном Гномыч?

– Я следователь Александр Романович Наполеонов.

– Ух, ты!– дурашливо воскликнул Тюрин младший, – от горшка два вершка, а уже шишка на ровно месте! Следователь он! А я папа Римский! – парень ударил себя в грудь кулаком и покачнулся.

– Велика Федора, да дура! – рявкнул Наполеонов и затолкал парня в прихожую.

– Ты, чего дяденька, толкаешься! – скис парень.

– Иди, иди, разговаривать с тобой буду.

– А я с тобой не буду! Ещё и маменьке пожалуюсь!

– И правда, шалопай, – вздохнул следователь.

– Кто шалопай? Я?

– Ты, ты. Двигай, давай ластами!

– Куда двигать?

– На кухню, например.

– Ты что голодный?

Доброму человеку Наполеонов бы сказал, – я всегда голодный, но шутить с Тюриным младшим он не собирался, поэтому не удостоил его ответом.

Наконец, они оказались на просторной кухне.

Наполеонов недолго думая, затолкал парня на угловой диван, а сам поставил табуретку так, чтобы мимо него и мышь не проскочила, и уселся напротив свидетеля или подозреваемого. Следователь этого пока не решил.

– Когда вы видели своего отца в последний раз?

– После дождичка в четверг, – ухмыльнулся Юрий.

– Дождь у нас шёл накануне, и как раз сегодня в час ночи у нас уже был четверг.

– Да, что ты говоришь? – растянул рот в дурашливом оскале Тюрин.

– И где ты взял нож?

– Какой ещё нож? – начал кипятиться Юрий.

– Тот, которым убил отца.

– Что ты тут городишь?

– Городят огород, а я веду допрос.

– Чей допрос! Погоди! – Тюрин младший замахал руками, – говори толком! Ты зачем сюда вообще припёрся?

– Не ты, а вы.

– Вы? Ладно, пусть вы. Чего тебе, то есть вам от меня надо?

– Я хочу знать при каких обстоятельствах и по какой причине вы убили своего отца?

– Спятил, что ли?! – Тюрин попытался вскочить с дивана. Но у него ничего не вышло. Наполеонов зажал парня, как мышь мышеловка. Несмотря на свой маленький рост, следователь обладал завидной силой.

– Пусти меня! – заверещал Парень.

– Сиди смирно и отвечай на вопросы.

– Какие ещё вопросы?!

– Повторяю, – при каких обстоятельствах и по какой причине вы убили своего отца?

Тюрин теперь смотрел на следователя ошарашено.

– Ты, то есть вы хотите сказать, что мой отец мёртв?

– Я об этом уже сказал.

– Но как же я теперь жить буду? – Тюрин прижал ладони к лицу и зарыдал в голос. Крупные капли просачивались сквозь его пальцы и капали ему на грудь и на колени.

– Всё! Довольно истерики! – рявкнул Наполеонов.

От неожиданности Тюрина замкнуло. Рыдать он перестал, но зато принялся икать.

Наполеонов чертыхнулся, поднялся с табуретки, нашёл в шкафу стакан, налил в него воды из-под крана и вручил Тюрину, – пей!

Парень послушно выпил .икота прекратилась.

– Успокоился? – спросил следователь.

Тот, молча, кивнул и принялся буравить его глазами.