– Что ты делаешь в девчачьем крыле?

– Ищу медкабинет.

– Новенький что ли? Кабинет в другой стороне, – девушка встала, откинула волосы за спину, демонстрируя гордую осанку. – Как тебя зовут?

– Винтерсблад.

– А имя?

– Мне оно не нравится.

– А мне не нравится называть людей по фамилии, – парировала девчонка и лукаво улыбнулась.

Эта улыбка была из тех, на которые невозможно не ответить. Даже если ты стоишь в полутьме холодного, ободранного приютского коридора в вонючей обгаженной форме, с фиолетовым лицом и изрезанными стеклом ногами. И Блад улыбнулся в ответ:

– Шентэл.

– Анна Рид, – девушка протянула ему руку.

Её ладонь показалась мальчишке тонкой и холодной, словно первый ночной ледок на осенних лужах.

– Пойдём, Шентэл, я покажу тебе дорогу.

Они двинулись в обратном направлении.

– Ты в курсе, что воняешь? – усмехнулась Рид, но в её усмешке не было ни капли издёвки, скорее – сочувствие, которое она прятала, так как не хотела задеть самолюбие Блада.

– Правда? – наигранно вздёрнул брови юноша (глаз тут же отозвался болью). – А я думал – это от тебя!

Анна тихонько захихикала.

– Но это не самая большая из твоих проблем, верно?

– Глупости, – махнул рукой Винтерсблад, едва переставляя ноги, – эти горжереты насыпали мне в ботинки стёкла.

– Эти – кто? – вновь рассмеялась Анна.

И не подумаешь, что минуту назад она рыдала, сидя на холодном полу.

– Горжерет. Медицинский инструмент. Не буду рассказывать, для каких целей, – ни адское жжение в ступнях, ни волевое усилие не могли согнать с лица Шентэла глупую улыбку.

– Не надо, я всё равно не пойму! Хочешь, обопрись на меня, быстрее дойдём! Не подумай, что я спешу от тебя избавиться, вовсе нет!

– А как же вонь?

– Ты забыл, где находишься? Или думаешь, что у твоих соседей гениальная фантазия? Все тут когда-то были новенькими! И обсиканным не ходил разве что господин директор.

– Генитальная у них фантазия, – буркнул Винтерсблад, и Анна вновь рассмеялась, подхватывая его под локоть.

Когда они добрались до нужного кабинета, сухонькая медицинская сестра с аккуратными седыми буклями, забранными под белую наколку, обработала и перебинтовала порезы.

– Ничего серьёзного, – сказала она, – но я попробую оставить тебя здесь до вечера, если господин директор не хватится.

– Да, мэм, спасибо! – Блад сидел на застеленной клеёнкой узкой каталке в процедурной комнате, смежной с медкабинетом, и не сводил глаз с раковины у дальней стены, на уголке которой белым айсбергом лежал кусок мыла.

– А вы, мисс Рид, не задерживались бы! Вас наверняка уже потеряли.

Как только Анна ушла, а медсестра вернулась в свой кабинет, Блад скинул смердящую форму, сунул под струю воды и принялся яростно надраивать её мылом. Теперь хотя бы от него не будет нести чужими нечистотами!

Господин директор наведался в медкабинет часом позже.

– Прохлаждаетесь, Винтерсблад? – равнодушно спросил он. – Сестра говорит, отправлять вас в больничный корпус нужды нет. А значит, вы можете вернуться к своим обязанностям. На этой неделе вы моете коридоры.

– Господин директор, – вмешалась медсестра, – его ступни порезаны, пусть и не слишком глубоко. Ему будет больно стоять.

– Как хорошо, что можно снять тряпку со швабры и мыть полы руками, опустившись на колени, не правда ли, миссис Уорд? – директор посмотрел на женщину с высоты своего роста, и та заметно сникла под его жёстким, словно наждак, взглядом. – Одевайтесь, Винтерсблад, и приступайте к делу! Почему вы вообще в одном белье, – пострадали же, как я понимаю, только ваши ноги?

– Сэр, – подал голос Блад, – моя одежда насквозь мокрая.

– Да? И как это случилось?