– Выходит, я заново родился?

– Да, заново, но уже с разумом и мудростью, которую ты приобрёл на улице в муках земных.

– Не смеши, какая там мудрость? Бомжи, алкоголики, покрытые язвами и коростой.

– Вот-вот, анализируя всю их жизнь и свою в том числе, ты приобрёл мудрость. Она проявится у тебя, когда придёт время, а сейчас спи, тебе надо отдохнуть и набраться сил. Завтра тебе предстоит очень серьёзный и решающий разговор. Он изменит твою судьбу на все сто процентов.

– О чём?

– Это завтра, утро вечера мудренее. Всё, спи и помни, я всегда буду рядом с тобой.

У Степана, как по чьему-то желанию, закрылись глаза, и он провалился в глубокий крепкий сон.

Степан проснулся от толчка в его скованной гипсом груди. Не успев произнести уже родившуюся фразу, чтоб призвать свою фею, он услышал какие-то голоса, скорее, разговор между двумя людьми. Что-то насторожило его и заставило прислушаться. Наконец донеслись уже понятные слова:

– Как он, нормально?

– Все приборы показывают, что будет жить. Только странно одно: ему вроде, с его переломами и ушибами, пора давно было душу Богу отдать, а он спит как младенец уже второй месяц. Я подозревал вначале, что кома. Теперь понял, что нет, просто сон. Крепкий здоровый сон. Вас что так давно не было, всё в порядке?

– Дела. Я только вчера вернулся в Россию. Дела замотали, проблемы, ещё вот он нервы потрепал. Я понимаю, что он бомж, а бомж, как собака дворовая, никому не нужен в нашей стране. Только это вот так, пока он тебе под колёса не попадёт. Поди докажи, кто там был прав, кто виноват, если б он окочурился. У меня выборы на носу. Спасибо вам большое, вы меня от тюрьмы спасли и от скандала. Моя пьянка за рулём дорого бы мне встала. Дорого бы я заплатил, если бы не вы.

– Да это не мне, это вы ему скажите спасибо, что он копыта не отбросил да рогами за землю зацепился. Черти, видимо, живучи. А я-то что? Я только капельницу ему назначил да антибиотики. Он весь загипсован, как в коконе. Не ест, не пьёт, за ним большого ухода не требуется.

Молодой человек тихо, без звука, опустил в карман врача пачку зелёных купюр и повернулся к кровати.

– Вы мне его только спасите, пусть на ноги встанет. Все мы о нём сразу забудем.

– Понял. Могу идти?

– Да, идите.

Степан, почувствовав, что кто-то подошёл к его кровати, мгновенно открыл глаза. Перед ним стоял молодой человек лет тридцати пяти – тридцати шести, среднего роста, коренастый, с большими серыми глазами.

– Это ты?

– Я, а ты откуда знаешь?

– Да так, сердце подсказало.

– А что оно тебе ещё подсказало? То, что если б я мог, то я бы тебя добил в тот день, не подсказало? Нажрётесь – и несёт вас куда ни попадя, а я из-за тебя всего чуть не лишился… тюрьма… Мне только тюрьмы не хватало в этой жизни. «Люкс» на нары сменить – и из-за чего?.. Из-за бомжа. Да, пацаны бы не поняли, на смех подняли бы. Валяетесь, как банки консервные на дорогах.

– Я не валялся, я шёл

У Степана вдруг откуда-то появилась уверенность в себе. Может, потому, что он знал, что его милая фея находится где-то очень близко. И ему не хотелось, чтоб она краснела или чувствовала себя некомфортно. Он сразу ощутил себя сильным, мужественным воином на поле боя, стоявшим пред той чертой, за которой у него была она. Он не должен пустить на эту территорию своего врага.

Раздражения в голосе, в сознании и в душе у Степана не было, но сила и какая-то высокая гордость – были.

– А ты ещё ничего, а я думал, что бомжи все тупые и пустые. Повторюсь, как консервные банки, – ухмыльнулся Сергей.

– Разные… одни как банки, другие как мочалки, третьи как собаки, но, в общем, они все больные, немощные люди, которые пережили в своей жизни большое горе или несчастье и не сумели с ним справиться. Сорвались, скатились, свалились в яму, на самое дно. Откуда никогда уже никто не вылезет. Хотя… – Степан задумался и замолчал.