– Уточните, если не секрет?

Ветеран что-то прокряхтел и ответил с улыбкой на лице:

– «Сдавала» меня командирам. Сам, наверное, виноват: в личных разговорах мыслей и чувств не скрывал, порой лишнего болтал. Тогда некоторые побаивались этого, мол, вдруг я специально такие, не совсем патриотичные беседы с ними веду, проверяю? Вот и шли к командиру. Я обиделся на неё сильно тогда. Но, во-первых – она не первая кто так со мной поступил; во-вторых – чего обижаться? Война идёт, девочка молоденькая, жизни и не видела, помирились с ней в итоге… а через несколько дней, Валя утонула.

– Дедуль, ты сильно по ней тосковал? – Сочувственно вырвалось у меня.

– Некогда горевать было! Говорю же: бои сильные шли, хоть бы полчасика выкроить себе, подремать, не до горевания. После да, конечно. Каждый день люди погибали, каждый час, минуту…

– А-а-а, кто ещё вас сдавал особисту? Тоже девушка, как я поняла? – Записывая в блокнот рассказ, поинтересовалась корреспондент.

– Да, то отдельная история – тяжёлый случай! С самого начала войны попалась одна «пиявка», также вот, сдала в своё время, а меня как раз в партию должны принять вот-вот… особист тогда выручил наш. Нет, и без особиста, никто бы меня за болтовню в штрафбат не сослал! Чепуха! Но приём в партию могли и отложить. Девочка эта потом не знала, как прощения заслужить. Мы позже практически всю войну с ней вместе, бок о бок прошли… но обида на неё сильно в душе осела – не так, как на Валентину позже, ой не так… куда пуще.

– Расскажите! – Хором присутствующие обратились к дедушке.

– Это длинная история и начинать её надо издалека! Что же я вам, весь свой боевой путь начну рассказывать?

– Да! – Снова в унисон поддержали ветерана.

Дед Гена широко улыбнулся.

– Хорошо! Может, завтра расскажу. Сегодня устал сильно, извините, не молодой давно. Пойду на боковую.

На следующий вечер, в палаточном лагере возле костра, дедушку окружили горожане, поисковики, корреспонденты. Они дружно уговорили ветерана поведать историю своей жизни, обещая написать про него многочисленные статьи, без утайки, искажений и купюр.

Дед Гена не любил вспоминать войну, но всё-таки поддался многочисленным уговорам и, подсев на пустой коробок из-под снаряжения (ближе к огню), окунулся в далёкую, боевую молодость.

Зовут меня – Скакунов Геннадий Григорьевич. Родился я в 1921-ом году, 25 февраля, почти год спустя после окончания Гражданской войны на Дону, в станице Романовской Ростовской области… точнее, тогда она именовалась – Донская область.

Интересно, не случись революция, я на свет бы не появился – это особая история. Мать за отца бы в жизни замуж не вышла – слишком разные материальные положения семей у них состоялись. Дед по материнской линии казачий офицер, зажиточный или кулак, как говорили тогда; отец из простых казаков, жил небогато.

Батя он давно мамку любил, с детства, пытался ухаживать неумело, всюду встречи искал, в ответ она его высмеивала и обидно обзывала – «Голодранец».

– «Э-э-х».

Однажды отец подвыпил, смелости набрался и свататься пошёл к любимой. Дед его тогда с лестницы спустил и собак стравил!..

Грянула революция: батя подался к большевикам, воевал за красных, стал коммунистом, а отец мамы, тот дрался за белоказаков, он же в есаулах ходил! Дед не вернулся с гражданской, пропал без вести… может успел эмигрировать, хотя, скорее всего – погиб на поле брани.

У мамы выхода другого не оставалось, кроме одного – за отца замуж выйти, иначе её с бабушкой могли сослать, как семью офицера и кулака. А так, стала супругой коммуниста, большевика и вдобавок – чекиста. Не любила она его никогда по-настоящему… такая мелодрама…