– А вот как сейчас, – начал пояснять Лем. – Сидим, разговариваем, отдыхаем – а тут раз! И тревога в части! И нам прямо на эту фиговину для связи приходит письмо, что срочно явиться обратно. Все! Звезда рулю – отдохнули.

– Да, вот это нехорошо получится, – опечалился Джим.

– Главное, чтобы серьезная война не началась, – грустно сказал Дилан. – С моей везучестью шансов выжить у меня маловато.

Все печально замолчали.

– Да как и у каждого из нас, – вяло сказал Лем. – Ни у кого нет оберега от паучьих лап. Так что… Да не будет войны. Дело с императорским братом, видать, на тормозах спустили, а без повода воевать… так что…

– Даа… – Протянул Джим.

– Я хочу подышать, – вдруг сказал Лем. Он тут же поднялся со стула, поставил стакан на столик и направился к выходу из танцевального дома. На улице было уже темно, вечер давно перешел в ночь, воздух был прозрачен и свеж, пах молодой порослью. Улицу наполняли тихие звуки великолепного джаза (лучшей музыки в мире, по мнению Лема) и мягкий свет фонарей.

Вдруг, в световом кругу фонаря показалась парочка. Они уверенным шагом двигалась прямо в танцевальный дом: дама облачена в пышное платье из довольно дешевой, но качественной ткани, а парень до чрезвычайности тощ, высок, прыщав, поношен и пожомкан, но вид имеет крайне мечтательный и возвышенный – не простую девочку ведет под руку, но императрицу!

В мечтах, естественно.

Лем с удивлением идентифицировал прохожих, как одного из тех отвратительных поэтов и…

– Роза? – Лем был очень удивлен, увидев ее в обществе этого индивида.

– Лем?! – ещё больше удивилась Роза. Ее кавалер озадаченно и с вызовом поглядывал на Лема. Одновременно с этим он нашаривал у себя в кармане нечто, явно не предназначенное для вручения в дар первому встречному. – Ты живой?

– Ну да, – озадачился парень. – А что могло пойти не так?

– Просто ходили слухи, что ты или умер, или уехал куда-то… – протянула девушка.

– Да? И кто ж тебе сказал такое? – с вызовом спросил Лем. Он смотрел на Розу и в душе у него были лишь… Разочарование? И небольшое количество презрения. К ней. И к себе.

– Ну… – Роза отвела глаза.

– Ясно, – скептически ответил Лем. Судя по отведенным глазам, она или не спрашивала вообще ни у кого и придумала все сама, или спросила у каких-то общих подруг.

– Что «ясно»?! – вспыхнула девушка. Ее кавалер хмурился уже откровенно агрессивно и что-то судорожно сжимал в кармане. Миниатюрный пулемет, наверно. Или собственную смелость. – Твои родители меня и на порог не пустили! Это по-твоему нормально, да?! А твои друзья – да нет у тебя друзей! Все, кто с тобой общался – это ведь мои друзья! И они…

– Они? – Тихо проговорил Лем. – Кто – они? Что – они? – с каждой фразой он подходил к парочке все ближе. В глазах его плясало веселье. – Твои так называемые друзья – никто и ничто. Они сидят на шеях у своих родителей и в жизни пальцем о палец не стукнули. Единственное, что они умеют – это мечтать. О, вот это-то у них получается просто потрясающе: воображать, что они – подумать только! – элита общества, ребята из высшего сословия. А кто они? Они – дети рабочих, погрязшие в мечтах. Они не умеют работать, они не смогут даже приготовить себе ужин, от которого потом не будут блевать. Они не получили образования и если когда-то где-то и работали, то это была просто «помощь родителям за деньги» – что отвратительно, ибо родители – священная часть нашей жизни и помогать им за деньги с работой – особенно по хозяйству – унизительно. О, если бы у родителей твоих «друзей» были бы свои фабрики или бизнес – другое дело, в каком-то смысле это даже нормально – участвовать в бизнесе родителей, постепенно влиться в него. Но нет – они вбивали гвоздь в стену и требовали денег за это. А потом тратили эти деньги на то, чтобы сходить и послушать отвратительные стихи вот таких, – Лем кивнул на нервно подрагивающего юношу, – псевдопоэтов, в деле сочинения стихов которые член от змеи не отличат…