В Гераклее римляне столкнулись с боевым строем, который им еще не доводилось встречать; на второй день сражения при Аускуле они попали в тиски на местности, где использовалась тактика сражения сплоченными блоками, которая лучше удавалась фаланге. Но теперь римлянам хватало места для действия, и место было не очень гладкое; что мешало грекам сохранять строй и создавало преимущества для манипул с их тактикой быстрых атак и отходов. На правом фланге и в центре римляне сметали все перед собой; боевые порядки Пирра терпели жестокое поражение и начали выбиваться из сил.

Но на левом фланге римлян (правом со стороны Пирра) атака слонов произвела свое обычное действие; ни конница, ни пехота римлян не могли устоять против них. Воины Мания Курия отступили к лагерю. И тут обнаружилось нечто неожиданное, что застало бы врасплох не только Пирра, но и любого полководца той эпохи. В лагере Маний Курий придержал большой резерв легионеров; когда бой приблизился к частоколу, резервные легионы вышли из боковых ворот в идеальном порядке и атаковали врага с фланга. Толпа римских копьеносцев разметала конницу и заставила ее отступить; пехотные подкрепления пали; слоны, атакованные с боков и тыла, бросились в лесистый овраг, где два животных были убиты, а остальные восемь захвачены. Рим побеждал по всей линии фронта.

Пирру удалось сохранить лишь несколько конных отрядов; когда он возвратился в Тарент и разместил там небольшой гарнизон под началом Милона, одного из своих военачальников, у него осталось не более 8 тысяч пехоты и 500 всадников, чтобы вернуться в Грецию. Тремя годами позже рыжий царь погиб от удара ночным горшком, брошенным одной старухой с крыши в Аргосе и попавшим ему в голову; тарентский гарнизон сдался, и Рим овладел Италией.

Битва при Беневенте решила, что будущее Средиземноморья будет принадлежать Риму и римская политическая система станет проводником того, чему суждено остаться от греческой культуры. Гераклея, Аускул и Беневент, вместе взятые, обосновали этот результат. Его подготовили характерные качества римского солдата и создавшая его государственная организация. Но все могло бы сложиться по-другому, если бы Риму в подходящий момент не подвернулся зубастый Маний Курий.

Пройдет много лет, прежде чем результаты этих битв войдут в летописи; предстояла долгая отчаянная борьба с Карфагеном, который выставит против Рима своего военного гения. Но ко времени появления Ганнибала Рим уже прекрасно понял, как следует обращаться с гениями; Пирр научил их. Потуже затянуть пояс, набрать новую армию и найти полководца, если и не гения, то такого, который сможет удержать гения, пока тот не лишится опоры под непрерывным натиском римской системы. В битве при Беневенте проявились важные элементы будущего, и результат был достигнут там.

Этот результат состоял в том, что эллинские государства, даже если ими управляют самые талантливые военачальники, были не способны создать военную организацию, которая превзошла бы римскую с обычными людьми во главе. Когда у римлян появились командиры, не уступавшие солдатам, которыми командовали, их превосходство стало подавляющим. Римляне испытывали настоятельную необходимость найти такого командира, и появился Маний Курий. Пирр мог бы навязать Риму войну на истощение с целой вереницей Аускулов, у римлян всегда находился подходящий человек.

Позже вошло в обычай называть Пирра простым авантюристом и брать под сомнение его полководческое искусство, но по тщательном размышлении нельзя согласиться с этим мнением. В Гераклее он был поражен внушительным характером встреченного сопротивления; но все сведения о римлянах пришли к нему от других греков. Никто до той поры не слышал о варварах, которые могли бы сравниться с цивилизованной армией в решительном сражении. Пирр хотя бы сразу понял, с чем столкнулся, и принял верные меры. Аускулская кампания, как она планировалась, должна была обеспечить ему надежные коммуникации и максимальные результаты в случае победы. Ему почти удалось прогнать карфагенян с Сицилии; и если бы он одержал победу в Беневенте, Рим, возможно, оказался бы в затруднительном положении.