Игнимир жил своей насыщенной жизнью, где традиции и культура оставались непоколебимой основой, на которой росла и процветала вся его красота. Каждый уголок, каждая улочка здесь дышали Огнем, символизируя волю и силу тех, кто его населял.

Чудесная прогулка радовала юную королеву, но мысли продолжали путаться в ее голове. Через два месяца Эфлисун Гнисс-Рой должно было исполниться восемнадцать. По воле матушки, Эфлисун должна была в день своего следующего рождения выйти замуж, только вот обещанного господина Найдара нигде не было видно. Еще немного, и юная королева бы начала сомневаться в словах покойной Айры.

Мысли о неведомом грядущем росли в ее разуме, как дикие лозы, впиваясь в сердце и сея в нем сомнения и страх. Губы ее шептали нерешительные слова, пока разум трепетал перед картиной возможного будущего.

Будет ли она любима? Будет ли ее сердце покоиться в надежных руках или останется щемящей пустотой?

В ее мечтах о любви и обретении взаимности веял ветер древней магии. Да, она могла повелевать армиями и народами, но не могла повелевать чужими сердцами. А в собственном сердце горела непреодолимая тоска по любви нежной, подлинной и неприкрытой. И лишь такую она была готова принять.

Эфлисун боялась, что ее ждет лишь холодный блеск золотой короны, пустое подчинение ради цели сесть на трон, но не жар любящего сердца. Она знала, что перед судебной волной не скрыться, но желание быть любимой сжигало ее, как огонь внутри, который невозможно загасить даже родниковой водой.

И больше всего Эфлисун пугало в словах матушки сомнение: а искренен ли будет тот мужчина, что привиделся Айре в Подземном мире, или матушка ошиблась, и это все проделки темных сил, чтобы женить ее на том, кто мечтает стать королем?

Ее мысли перебил дикий стук копыт и ржание. Черный жеребец возник среди этой опасной красоты – могучий и неистовый, как гроза в пылкой ночи. Его кожа, словно темнейшая бархатистая ночь, приглушала свет, отбрасываемый пламенем, создавая иллюзию полуночной пустоты. Грива, развеваясь как чернильные волны, мерцала едва заметными искрами. Каждый его шаг был пропитан беспрецедентной силой, как будто земля под его копытами покорно пружинила и вибрировала. Глаза, язвленные пламенным багрянцем, сверкали дикостью, будто отражали образы давно забытых историй.

Жеребец, внезапно очутившийся на улице, внес хаос в спокойствие местных жителей, испытывающих его появление как нечто между сном и кошмаром.

Нетерпеливый и опасный, он кидался на людей, разбухая напряженными мускулами и бросая угрозы широкими ноздрями. Это был не просто страх – это был вечный первобытный ужас перед старинной силой, пробудившейся из других миров.

Величественным размахом жеребец исходил паром, как живое воплощение всепоглощающего пожара, его дикость не понимала ни жалости, ни преград. С конца нижней улицы он несся в сторону юной королевы, снося на своем пути тележки с овощами, магазинчики со свежим хлебом и даже женщин с грудными детьми на руках.

Его шикарная черная грива развевалась на ветру и переливалась, словно украшенная ночными звездами. Его мощь и величие манили к себе, заставляя глаза любоваться могущественной красотой.

Конь скакал галопом и уже было настиг юную королеву, как вдруг:

– Моя королева! – послышался криком приятный мужской голос.

Мужчина напрыгнул на девушку в красном пышном платье, и вместе с ним она полетела в апельсиновый ларек, где торговал Адил Гнисс-Ша.

Господин Гнисс-Ша торговал на этой улице уже много лет. Фамилия Ша указывала на его принадлежность к семье земледельцев. Господин Ша владел огромными полями с апельсиновыми деревьями.