– Не пожалею! – отозвался Виткевич.

Прознав кое-что о переговорах и о Виткевиче, с ним начал искать встречи английский посол Джон Джордж Лэмбтон. Англичанин буквально подстерегал подпоручика и, наконец, встретил его прямо на Дворцовой площади. К удивлению, Виткевич и Лэмбтон оказались внешне очень похожи между собой. Англичанина это очень развеселило:

– Если я переоденусь в ваше платье, а вы в мое, то мы сможем долго дурачить наше окружение.

– Будь мы простыми обывателями, это бы действительно было забавно, но и вы, и я являемся носителями многих секретов, а потому такое переодевание будет сочтено государственной изменой, причем как со стороны моего, так и вашего начальства.

В ответ на это Лэмбтон доверительно сообщил своему собеседнику, что очень любит поляков и страдает за потерю Польшей своей независимости, после чего уже сразу перешел к делу:

– Кстати, мы могли бы с вами обменяться некоторыми секретами, что, несомненно, пошло бы на пользу как Англии, так и польскому делу, за которое вы так много выстрадали.

Таким образом, Лэмбтон открыто вербовал Виткевича! Момент действительно был решающий.

Смерив презрительным взглядом своего визави, Виткевич вскинул голову:

– Да, я поляк по рождению, но если вы внимательно посмотрите на мой мундир, то увидите мундир русского офицера. Уходите или я вгоню вам в грудь свою саблю.

– Когда-нибудь вы очень горько пожалеете о своей гордыни и несдержанности! – криво усмехнулся Лэмбтон и, приподняв цилиндр, удалился.

В мае 1837 года Гуссейн-Али стал готовиться к возвращению на родину. Вместе с ним решено было направить и поручика Виткевича: «…С тем, чтобы офицер этот, как знающий восточные языки, сопровождал его до самого Кабула и вручил подарки, следующие к афганским владельцем, если только министр наш в Персии граф Симонич найдет эту посылку Виткевича в Афганистан возможною».

В Министерстве иностранных дел Виткевичу вручили инструкцию, которой ему предписывалось «собрание всяких сведений об Афганистане и других местностях» и ставилась задача договориться с местными купцами о торговле с Россией, а в устной беседе с ним директор Азиатского департамента был взволнован:

– На тебя, Ян, вся наша надежда. Ты знаешь расклад политических сил в Кабуле, имеешь связи, о тебе уже наслышан и афганский эмир. Поэтому, кроме тебя, послать нам некого.

– Что я должен сделать? – посерьезнел Виткевич.

– Ты должен был выяснить, какой именно союз предлагает нам Дост Мохаммад, и установить с ним дружеские связи. Обещай эмиру, что Петербург поможет ему деньгами, оружием и товарами, разумеется, в случае выполнения ряда наших политических условий, главное из которых – полный разрыв с англичанами. Можешь смело обещать два миллиона рублей наличными и еще на два миллиона оружия и товаров. Кроме этого, ты должен нейтрализовать английского резидента в Кабуле.

– Я постараюсь сделать все, что только возможно! – заверил Виткевич.

– Сделай и то, что невозможно! – поставил точку в разговоре Родофиникин.

Кратчайший путь в Афганистан пролегал через Кавказ и Персию. Именно этим путем и отправились Виткевич и Гуссейн-Али. Дорога обошлась без происшествий. В Тегеране Виткевич встретился с новым русским посланником графом Симоничем.

Иван Симонич был человеком удивительной судьбы. Далматинец по происхождению, он начал службу в наполеоновской армии и в 1812 году участвовал в походе на Россию. В сражении под Красным Симонич был взят в плен и отправлен на жительство в Казань. Там в Казани Симонич вскоре женился. После свержения Наполеона Далмация вошла в состав