Прибыв на свой новый пост в Тегеране, Макнейл, к своему ужасу, обнаружил, что влияние России при дворе персидского шаха стало гораздо сильнее, чем перед его отъездом в Лондон. В лице посла графа Симонича Макнейл столкнулся с профессиональным и не слишком щепетильным противником. Впрочем, и Макнейл был далеко не новичком в политических интригах.

– Я настроен решительно сделать все, что в моих силах, чтобы расстроить персидскую игру царя Николая! – говорил он в минуты откровения.

Вскоре Макнейл уже слал в Лондон панические письма. В которых писал, что русские начали скрытно передвигать войска в сторону Герата и Кабула – двух главных ворот, ведущих к Британской Индии. Зачем и почему английский посол обманывал своих начальников и будоражил британский бомонд, совершенно непонятно. Ведь русские полки на тот момент находились в весьма далеком от Афганистана Оренбурге, и никто никуда оттуда идти пока не собирался… Возможно, бывший врач просто набивал себе цену, а возможно, сознательно провоцировал обострение между двумя державами. Как бы то ни было, но именно усилиями Уркварта и Макнейла Большая Игра была подведена к тому, чтобы вступить в новую более опасную фазу.

В начале XIX века север Средней Азии представлял собой огромный и еще весьма малоизученный мир. Между туркменской долиной Узбой, протянувшейся от Сарыкамышской котловины до Каспийского моря и Амударьи, с одной стороны, и границами с Афганистаном и Персией, с другой, простирались огромные земли, которые, по единодушному мнению русских путешественников, представляли собой «безотрадную пустыню». Обитали там племена кочевников, которые испокон веков занимались не столько разведением скота и сельским хозяйством, сколько работорговлей и грабежами. Похищали, как правило, персов, казахов, а потом попробовали переключиться и на русских колонистов – по мере приближения границ Российской империи к Каспию. Кочевые племена и банды буквально терроризировали российские окраины. Причем действовали они не сами по себе. За ними стояли Кокандское и Хивинское ханства, Бухарский эмират. Подстрекали к набегам, финансировали их, а потом скупали добычу. Большая часть казахов еще в XVIII веке приняли подданство России, но соседи не только их грабили, но и подбивали к бунтам и набегам. Кокандские ханы, кроме того, любой ценой (включая подкуп) стремились заполучить российских солдат, которых использовали для обучения собственного войска. Так продолжалось много лет, пока на границе не появились русские войска.

После этого в набеги кидались уже самые дерзкие и отвязные. Одним из таких разбойников был казахский султан Саржан Касымов, мечтавший ни много ни мало, а о возрождении Золотой Орды. Во главе, разумеется, со своей особой. По этой причине русских он ненавидел, и где мог, там пакостил. Ну, а так как одному против России ему было страшновато, Касымов заручился поддержкой кокандского хана.

Какое-то время Касымов ограничивался мелкими нападениями, но затем решил играть по-крупному.

И в мае 1834 года на север, чтобы помочь своему союзнику Касымову, двинулся уже ташкентский правитель Лашкар кушбеги с шеститысячным войском. Официально это выглядело как поддержка борьбы султана Касымова против русских порядков в степи. На самом деле цель была прозаической – захватить огромный кусок казахской территории, чтобы потом законно обирать казахские аулы. Приблизившись к нашим границам, Лашкар кушбеги возвел на казахской земле крепость Уллу-Тау.

Чтобы пресечь эту дерзость, тогдашний генерал-губернаторЗападной Сибири Иван Вельяминов решил послать к Уллу-Тау отряд под командованием полковника Семена Броневского – роту пехоты, сборный казачий полк Сибирского войска, под командой есаула Ивана Карбышева и шесть пушек. При отряде были и казахи, выполнявшие служившие разведчиками и обозниками.