Кабан кивнул и подобострастно посмотрел на рыжего из-под очков с толстыми линзами.

Я, честно сказать, никак не ожидал такого поворота событий и, чтобы скрыть растерянность – молчал. Мне было стыдно перед девчонками и я не знал, как действовать в сложившейся ситуации. Что это – шутка или реальный наезд? Неужели Кабан, которого мы по дороге из Москвы поили и кормили, оказался таким чмо, что навел на нас взрослых парней?

В принципе, к разборкам такого рода я привык в морском училище, и сам по себе расклад меня не пугал. Просто я не ожидал такой подлости от человека, с которым вместе проделал нелегкий путь.

– Кабан, – наконец произнес я, – ты же нас сам позвал на матч дублеров. После матча скинемся все вместе и выпьем…

– Ха-ха, слышали, Маркиз, Петруха?! – Кабан закрутился, как Квазимодо, подобострастно посматривая из-под очков то на рыжего, которого он и назвал Маркизом, то на мужичка, похожего на спивающегося сотрудника НИИ. – Он хочет, чтобы мы все скинулись, он хочет бухнуть с нами, с правыми фанатами, ха-ха.

– Не-а, чувак! Мы скидываться не будем, вы будете нас поить, потому что вы – ле-ва-ки! Понятно? – заявил рыжий Маркиз.

Я понимал: в принципе, бояться нечего. Рыжий, конечно, здоровый, я его не повалю. Но если завяжется драка, тут же прибегут менты, и, естественно, повяжут тех, кто взрослее. Менты стояли у входа на поле и заинтересованно поглядывали на нас. Но уповать на ментов – не фанатское дело. Я пребывал в нерешительности, единственно, что я решил точно, что ни за что не отдам два рубля, которые положил в карман джинсов.

– О, да у тебя „стрелка“! А ты разве достоин ее носить?! – Маркиз взял за значок зенитовского логотипа, приколотый к Юриной рубашке. Юра, ни слова не говоря, достал из кармана брюк три рубля, и зеленая купюра тут же оказалась в руке рыжего Маркиза.

– Вот так-то лучше! Кабан, Петрович, поехали на Красного курсанта, а то магазин закроется. А „стрелку“ ты мне все же дай. Поносить.

Окончательно раздавленный Юра отстегнул значок от рубашки и отдал его. Троица ушла, точнее, ушли Маркиз и Петрович, а Кабан семенил за ними, как искалеченная собачонка.

Смотреть матч дублеров не было уже никакого настроения. Но мы все же его посмотрели. У меня ничего не отобрали, но я все равно чувствовал себя униженным и оскорбленным. Девушки молчали. Женский инстинкт, наверное, подсказывал им, что они связались не с теми парнями – с какими-то несерьезными малолетками.

После этого случая я с Ирой больше не встречался: я ей не звонил, но и она никогда не набирала номер моего телефона. С Юрой я поддерживал приятельские отношения еще какое-то время, и он как-то признался мне, что Лена ему изменяет. Юра запил и вскоре выпал из моего поля зрения, я пробивал выезды один за другим, у меня появился новый круг знакомых. С Леной я как-то случайно встретился в перерыве домашнего матча, она была пьяная, в белой юбке, заляпанной винными пятнами. Ее обнимал и лобзал какой-то взрослый парень, лет двадцати семи, явно бывший зэк – лицо прочифиренное, на руках – наколки. Я кивнул Лене, но она сделала вид, что не узнала меня.

Кого я много раз видел после того случая на запасном поле, так это Маркиза. Мы стали даже приятелями. У обутого Юры был выбор. Он мог, как и я, на следующий день пойти на 33-й сектор, как я ему предлагал. Но он пошел на 40-й. Он испугался и в итоге расписался в своей фанатской немощи. Он сдался без боя. А фанатское сообщество слишком брутально, чтобы уважать тех, кто сдается.

Так получилось, что до своего первого выезда в Киев на матч местного „Динамо“ с „Зенитом“ я не мог себя причислять к фанатам, так как у меня не было прозвища, данного каким-нибудь авторитетным ультрас. Это сейчас фанаты сами себе придумывают погоняла. И, естественно, никто себя не обижает. Так, среди нынешних фанатов СКА есть паренек, который сам себя назвал Паханом. А раньше, когда фанатское движение только зарождалось, так было не принято. Прозвище мог дать только авторитетный фанат, а еще лучше – один из лидеров движа. Если в компании фанатов выяснялось, что кто-то сам себя как-то прозвал, его могли высмеять, а то и унизить. Среди фанатов прошлого и настоящего я знаю только одного человека, кого в фанатской среде знают под его собственной фамилией, это – мой товарищ по мореходке Вадик Смолин.