Но был и еще один способ – ответные террористические акции. «…Так как жертве агрессии терять уже нечего, а другого реального ответа, кроме ответа террором на террор, исходя из неравенства военных потенциалов, просто не существует».

Я слышу эти слова из уст лощеного молодого интеллектуала, еще вчера – сотрудника Гайдара. Человек, которого невозможно представить без обрамления в виде кабинета в Белом доме, компьютеров, факс-модемов и прочей техники наших дней. Но мне вспоминается июнь 1999–го, когда в мой дом заглянул Сашка-Ас, отчаянный чертяка. Прожаренный солнцем, обветренный ветеран боев с румынами в Приднестровье в 1992–м, командир Русского добровольческого отряда– 2 во время войны в Боснии 1993 года, он на этот раз вернулся из Сербии, где порывался помочь православным отбивать наземное вторжение сил НАТО. Жилистый и худой, словно молотильный цеп, он рассказал о том, как русские добровольцы, сражаясь с албанскими наркопартизанами в сербских полицейских отрядах, изнуренные постоянным маневрированием и уходом из-под натовских авианалетов, предлагали сербскому начальству то же, что и Делягин. Они говорили: давайте организуем диверсионные группы и начнем подрывать казармы с западными летчиками в Македонии и Албании. Давайте устраивать диверсии в портах, на аэродромах и коммуникациях. Ведь, черт возьми, мы прошли столько войн, включая Афганскую и Чеченскую, и опыта в таких делах нам не занимать!

Но сербское начальство отвечало: «Ми смо не агрессори…». Мы воюем цивилизованно.

Я вспоминаю и другое – лето 1995–го, когда банда Басаева ворвалась в Буденновск. Я вижу премьера Черномырдина, говорящего по телефону с чеченским террористом. Трясущиеся руки, белое лицо… «Шамиль Басаев, говори громче…» И снова представляются те же расширенные от страха глаза, и тот же срывающийся голос: «Господин президент США, говорите громче…». Тогда, в Буденновске, обнажились до предела вся трусость и подлость наших верхов. Отпустив террористов в 1995–м, наша отвратительная шваль, называющая себя «политической элитой», предопределила и войну на Кавказе в 1999–м и взрывы жилых домов в наших городах. Разве они смогут ответить террором на террор или хотя бы пуском ракет боеголовок тогда, когда первые «томагавки» врежутся в Россию?

– Ты, Миша, наверное, переборщил, – говорю я Делягину. – Они побоятся нападать, пока у нас есть хотя бы остатки ядерного оружия.

– Тебе ли рассказывать о качестве нашей «элиты»? Вспомни их бездействие в августе 1991 года, когда было все, чтобы смести Ельцина… Они попросту струсят и не применят оружия. Они просто капитулируют перед силой НАТО….

США сегодня строят мир, который будет состоять из груд обломков нынешних государств, над которыми колоссом должна возвышаться единственная в мире сила – сами Соединенные Штаты. И править они намерены с помощью колоссальной информационно-финансовой системы.

Возможные Русские ответы: от ядерных боеголовок до хакеров

Как остановить этот натиск, это сползание мира в войну всех против всех? М. Делягин считает, что война в Югославии выявила изменение самого понятия «агрессия». Широкое использование ИТ обеспечивает американцам постепенное, ползучее втягивание жертвы агрессии в войну, которое сначала незаметно и для нее самой. При этом момент начала агрессии размыт и трудноопределим.

Поэтому нужно в первую голову выработать ясные критерии «информационной агрессии», этой прелюдии к настоящим военным ударам. Тем паче, что стратегия США делает информационную войну первым этапом войны «горячей».Эти критерии надежно отделят рядовые пропагандистские кампании от «информационной артподготовки» нападения. Схема такова: устанавливаем начало ее – и запускаем процедуру реакции на нее. Начинаем с предупреждений и, коли они не помогают, переходим к превентивным ударам по агрессору, срывая его планы.