Кстати, если смотреть с этой точки зрения, информационный этап войны с русскими начался еще летом 1999–го. Серия скандалов в американских СМИ, которые рассказывают о воровстве в миллиарды долларов – это изображение России страной воров, а русских – народом, который не в силах управлять сам собой. (То, что герои этого грандиозного воровства – Берлин, Прицкер, Кагаловские – совсем не русские, не татары, не осетины, янки тактично умалчивают. Равно как и о том, что именно Америка в 1991–1993 годах всеми силами помогала установлению власти в России, власти именно этих людей. Например, клана Ельцина.)

Дальше начала развиваться типичная информационная война против русских. Заворовавшаяся правящая верхушка Россиянии – и это янки отлично знали – будет изо всех сил стараться удержать власть, боясь попасть на виселицу за все то, что она натворила в стране с 1991 года. А как удержаться? Поднять экономику эта стая хорьков не может: для этого надо отказаться от всех их «реформ», начиная с Гайдара, покончить с воровством и вести совершенно иную политику, не боясь пойти против Запада. Хорьки этого боятся, как огня. Значит, «россиянская элита» постарается начать маленькую победоносную войну – разгромить гнездо убийц и насильников в Чечне. (Парадоксально, но это действительно нужно России.) Янки знают: дабы ускорить войну и оправдать ее, правящая в России клика устроит якобы чеченские террористические акты в Москве, и потому США довольно спокойно воспринимают взрывы жилых домов. Они знают и о том, что начатую войну русским останавливать без победы смертельно опасно. Ибо недобитый сепаратизм в Чечне неминуемо перекинется в другие регионы, провоцируя быстрый развал страны. Знают они и о том, что судьба этой войны – в руках США. Ведь экономика России настолько избита и выграблена «демократической элитой», настолько зависима от финансовой помощи Запада, что нас в любой момент можно придушить, не дав московским ничтожествам спасительных кредитов.

Война начинается – и тут же Запад начинает новый этап информационной агрессии. Нас изображают жестокими националистами, давящими бедных кавказцев, устраивающих «гуманитарные катастрофы» в Чечне и Ингушетии. Параллели с тем, как западные ИТ-менеджеры за год до того вели травлю сербов, поразительны. Банды Басаева и Хаттаба становятся фактически ударным отрядом Запада в деле раздробления остатка СССР. Ходы в этой информвойне примитивны, но чертовски эффективны. Так, в декабре 1999 года один из идеологов Нового Мирового Порядка и всепланетной власти США, советник американских президентов польский еврей Збигнев Бжезинский заявляет: эти русские варвары готовятся применить против бедных чечен в Грозном химическое оружие. Через два дня наши войска, обложившие Грозный, перехватывают радиопереговоры чеченских боевиков и узнают страшную весть: чечены вот-вот взорвут емкости с ядовитым хлором в городе. Отравляющее облако должно накрыть жилые кварталы с мирными чеченами, создав видимость применения русскими войсками химического оружия. После чего западные телегазетные монстры на весь мир завопят о зверствах русских, призывая наказать Россию. Прямая связь между чеченскими главарями и правителями США – яснее некуда.

Это потом, после 11 сентября 2001 года, ельцинский наследничек станет уверять нас, будто теперь мы с американцами – братья навек и будем вместе сражаться с гидрой международного терроризма. Но очень быстро России снова смачно харкнут в лицо, продолжив давить нас в «чеченском вопросе».

На наших глазах после югославской трагедии формируется связка сил Зла в Четвертой Мировой – банд сепаратистов и всей финансово-пропагандистской мощи США. Сдача сербов Москвой не прошла даром. Принародная поддержка Лужковым приехавшего в Москву еще одного раскольника Югославии, черногорского президента, – тоже. Модель будущего такова: бандиты начинают разваливать Россию, начинают бои с нашей армией – но не с целью ее разгрома, а для того, чтобы продержаться до момента, в который давление янки вынудит Кремль отступить перед шайками разбойников. При этом янки давят на нас под лозунгами «защиты гуманитарных прав». (Посему, когда я слышу слово «гуманитарный», мне хочется взять автомат.)